Одержимость Грешника. Елена Безрукова

беременности. Но ему словно всё равно, я будто просто расходный материал в этой цепочке Паша-я-Алекс.

      – Знаешь, кто ты, Алекс? – спросила я.

      – Дай угадаю – козёл? – усмехнулся он так, словно его вовсе это не трогает.

      – Нет.

      Да. Именно!

      – Ты грешник, Лёш.

      – Почему? Мы все грешны.

      – Ты больше других.

      – Почему же?

      – Ты заповеди нарушаешь. Смертные грехи. Знаешь такое?

      – Ты так подкована в этом вопросе? И какие же?

      – «Не возжелай жены ближнего своего» и «не прелюбодействуй». Кажется, так они звучат.

      – Ясно. Мне почти стыдно.

      – Как мы оба будем с этим жить? – не унималась я. – И отвечать за это перед небесами, когда придёт время.

      – Ой, давай вот это не будем. Я не люблю разговоры о Боге.

      – Ты не веришь в него?

      – Очевидно, что нет, раз так говорю. Я – атеист.

      – Зря. Когда-нибудь он испытает и тебя.

      – Ну вот испытает – тогда и посмотрим. А ты считай, что это я, демон-искуситель, соблазнил тебя, такого нежного ангелочка с огненными волосами. Спи, Тая.

      Сама не поняла, как отключилась без сил под утро, несмотря на грустные мысли, а когда открыла глаза, потому что услышала негромкий шум в комнате и почувствовала на лице игру лучей солнца, то увидела Алекса уже почти одетого – он застегивал пуговицы на манжетах своей рубашки.

      – Доброе утро, – сказал он. – Разбудил? Извини. Мне надо собираться в офис.

      – Ничего, – отозвалась я. Это неважно. Я хочу как можно скорее уехать отсюда. – Когда мне привезут юбку?

      – Я попрошу людей, они привезут её сюда в ближайшее время, – ответил мне Алекс. – Какой у тебя размер?

      – Сорок второй.

      – Малышка.

      – А ты – медведь, – не удержалась я.

      Но Алекс лишь рассмеялся.

      – Сочту за комплимент.

      – И не надейся!

      И снова в ответ его бархатный смех. Его забавляют мои лёгкие «покусывания»? Больше ничего против него я не могла бы сделать, а хотелось! Его власть надо мной ужасно бесила, до зубной боли. Но лучше пусть смеётся, чем злится… Видали мы Алексея Северова в гневе. Это… Лучше всё-таки не видеть и не знать!

      – Вечером я заеду к следователю, – повернулся он ко мне, когда застегнул на несколько пуговиц свой отглаженный и словно только что из бутика пиджак. – Как и обещал тебе – Паша получит свободу. Я отменю все свои претензии и помогу делу исчезнуть.

      – Спасибо…

      На душе стало заметно легче. Ну, хотя бы я не сяду в тюрьму уже точно, и Ксюше больше не грозит судьба  сироты. Уже проще.

      – А теперь по поводу нас с тобой…

      Я подняла на него глаза.

      Нас?

      Нет никаких «нас» и никогда не будет. Мечтай дальше, Северов. Я пойду на что угодно, но не достанусь тебе.

      – Я позвоню тебе, когда у меня будет ещё один свободный вечер. Ты снова приедешь сюда.

      – А если Паша будет уже дома? Как я ему это объясню?

      – Мне плевать, – заявил он. – Ты сама подписалась на эти условия, вот и выкручивайся, как хочешь. А ещё лучше – разводись.

      – Нет, – упрямо вскинула