Я тебя верну. Маргарита Дюжева

убь квартиры и останавливаюсь возле двери, из-за которой доносятся какие-то звуки. Уже трясутся не только руки, но и поджилки.

      В груди давит. Колет. Больно, резко, насквозь. Даже дышать не получается. С трудом удерживаю себя от того, чтобы развернуться и трусливо убежать. Вместо этого натягиваю маску хладнокровной стервы и без стука захожу, медленно, по театральному картинно, хлопая в ладоши:

      – И кто это тут у нас?

      – Черт! – Влад, сидящий на краю кровати и натягивающий носки, от неожиданности сваливается на пол, а девка визжит, натягивая простынь до подбородка.

      – Что ж так кричать, милая? – рассматриваю ее не таясь, в наглую. Блондинка, с кукольным лицом, огромными испуганными глазищами. Неплохой выбор, – У вас тут так интересно. Я просто постою в уголке. Полюбуюсь. Не возражаете?

      – Влад, – пищит она, отползая в самый дальний угол кровати, – кто это?

      – Никто, – Швецов поднимается с пола, не отрывая от меня бешенного взгляда, – всего лишь сестра моей жены.

      Никто… Казалось бы, столько времени прошло. Уже должно быть все равно, но меня цепляют его слова. Царапают, задевая за болевые точки.

      Девица хлопает глазами, не понимая, что происходит, а Влад тянется за брюками.

      – Не буду вам мешать, голубки, – усмехаюсь и ухожу на кухню, – Кстати, я бы на вашем месте уже начинала прощаться. Ольга должна вот-вот придти.

      Кто бы знал, как сложно изображать из себя стерву. Улыбаюсь, а губы дрожат. Говорю, а голос на грани того, чтобы сорваться на хрип.

      Я ставлю чайник, достаю из шкафа первую попавшуюся чашку и щедро сыплю туда кофе. Потом стою у окна, рассеяно слушаю, как он ее выпроваживает. Не дышу.

      Надо было все-таки уйти и вернуться позже, когда Ольга придет домой. Сделать вид, что ничего не произошло, разыграть «радость» от встречи.

      – Позвонишь? – робко интересуется девица перед тем, как переступить порог.

      – Конечно.

      Ни черта он не перезвонит. Я-то знаю. Но дурочка верит, шепчет какую-то ласковую ересь и уходит.

      Мы с ним остаемся вдвоем.

      Я не могу заставить себя обернуться, поэтому продолжаю пялиться в окно, хотя ничего интересного там нет. Поздний мартовский снег, тяжелыми комками падает с неба, тут же превращаясь в кашу на асфальте, голые ветки деревьев, серые машины.

      Не слышу его, но знаю, что стоит позади, смотрит на меня. Чувствую, как тяжелый взгляд проходит от макушки до пяток и обратно.

      – Приехала, значит, – усмехается Влад, – внезапно.

      От его голоса по коже мороз и толпа бешеных мурашек.

      – Соскучился?

      – Нет, – говорит так равнодушно, что не возникает никаких сомнений в его искренности.

      Я все-таки оборачиваюсь. Смотрю на него поверх кружки, делаю маленький глоток несмотря на то, что кофе нестерпимо горячий, морщусь.

      Швецов стоит, подпирая стену плечом. Босой, в одних спортивных брюках, висящих низко на бедрах. Я невольно веду взглядом по рукам, сложенным на груди, по четко вылепленным порожкам пресса и красивым косым мышцам живота.

      Влад не шевелится, позволяя себя рассматривать, только карие глаза становятся совсем черными. Как у дьявола. Потом отталкивается плечом от стены и подходит ближе.

      Непростительно близко – протяни руку и прикоснешься.

      – Не подходи. От тебя воняет, – намекаю на девицу, с которой он совсем недавно кувыркался под одеялом.

      – Что не так, Ясь? – он снисходительно улыбается, но в глазах плещется лютая стужа, – все как ты хотела. Разве нет?

      Я хотела не этого. Но в жизни всегда приходится чем-то жертвовать ради своих целей, а потом остается только жить с результатами своего выбора. Мне казалось, что за эти годы, я научилась этому в совершенстве. Выдрессировала себя, выкинула все сожаления из головы. Из сердца. Научилась улыбаться, даже если внутри кипит и засасывает черное болото.

      Только почему-то сейчас, глядя в темные глаза, хочется как в детстве, упасть на кровать, уткнуться носом в подушку и выть.

      – Возможно, – жму плечами.

      – Не скромничай, – очередная холодная улыбка, за которой стелется тьма, – Ты же любишь все за всех решать.

      Это удар ниже пояса. Он это знает.

      Я не успеваю ответить.

      Раздается звук отпираемой двери, и в квартиру входит Ольга. Как всегда, одета по последнему писку моды. Прическа – волосинка к волосинке. Свежий макияж, такой, что его не видно, но он есть. Шлейф цветочных духов, с нотками горечи.

      – А вот и я! – сообщает она, растягивая губы в радостной улыбке, – ну как вы тут? Чем занимаетесь?

      Влад смотрит на меня, нагло вскинув одну бровь. Дескать, давай, скажи сестренке, чем я тут в ее отсутствие балуюсь.

      Не боится. Не жалеет.

      Я тоже улыбаюсь:

      – Да, вот обсуждаем, как будем отмечать мой приезд.

      Он опускает взгляд, усмехается, качая