.

вместе одну единственную ночь. И именно сюда, в эту комнату я пришла из крохотной спальни к любимому мужчине.

      Дура была! Ничего не поделаешь.

      Но как сейчас помню, как улеглась рядом. Как Витины руки безотчетно прошлись по моему телу. И хриплую просьбу «Лиза, тебе лучше уйти», я тоже до сих пор помню.

      Но не ушла. Решила не проворонить тот самый единственный шанс. Идиотка.

      Сжав губы в одну линию, стараюсь выровнять дыхание и не закричать от отчаяния. Зачем я только полезла к человеку, который кроме мимолетной дружеской симпатии не испытывал ко мне ничего. Ни хорошего, ни плохого. Почему вдолбила в свою дурную голову несусветную любовь к Торганову?

      Я-то ему не нужна. А вот за сына он поборется.

      Смаргивая слезы, перелистываю страницу за страницей. Какие-то объяснения и расписки. А дальше отчет частного детектива, как и говорила Анечка. Подробное описание какой-то иконы, а затем и ее исторической ценности. Копии старинных документов, подтверждающие право владения. Экспертное заключение из музея. И наконец, расписка, подтверждающая передачу денег. Виктор Петрович Торганов передал, а Николай Иванович Еремеев принял, претензий не имеет и заявление из полиции обязуется забрать.

      Сколько? Перечитываю снова сумму. Не веря своим глазам, считаю нули.

      Пятьсот тысяч?

      Ой мамочки, а это за что?

      Лихорадочно перелистываю страницы в обратном порядке. Пытаясь понять, что стоит таких денег и почему Витя заплатил по первому требованию. И почему некто Еремеев обозначил именно такую сумму. И самое главное, какое отношение к этому ребусу имею я?

      Теперь уже внимательно вчитываюсь в каждую строчку и разглядываю фотографии. На первой – иконка есть. Маленькая округлая, как тарелочка, в серебристом окладе. А на второй – уже нет.

      «Что же получается?» – в ужасе тру глаза. Даже слезы высохли, а в голове ни одной мысли. Только безотчетная паника. Куда бежать? И что делать? И главное, ярлык мне уже привесили. Не отмоешься.

      – Тебе лучше вернуть панагию, – подходит сзади Торганов. – Мы с Еремеевым решили, что как только ты вернешь реликвию, он мне деньги перечислит обратно.

      – А у меня ее нет! – охаю я. – Тебя развели, Витя. И на меня все свалили, – подскакиваю, сжимая кулаки. – Я ничего не брала. Богом клянусь.

      – То есть по-хорошему ты не хочешь, – сверкнув глазами, садится за стол Торганов. Кладет на стол руки, сжатые в кулаки. И сверлит негодующим взглядом. Вот я попала. Помоги, господи!

      – Когда я уходил, панагия еще стояла. Понимаешь? А вот вечером ее уже не было. Ключи только у меня и у хозяев дома. Они – люди очень порядочные, – выговаривает Витя тихим вкрадчивым голосом, от которого у меня по телу бегут мурашки. Злые и холодные.

      – А я, конечно, воровка на доверии, – шепчу яростно. Лицо заливает жаром от невыносимых обвинений. А пальцы трясутся от бессильной злости.

      Почему Витя подумал на меня? Почему обвинил, даже не спросив? Молча выплатил полляма и все? Порешал проблему, нечего сказать.

      – Почему ты мне не позвонил