Нежданчик для Биг-Босса. Яна Невинная

излишней любовью даже в детстве, а уже будучи взрослым, я понял, что мы в сущности далеки друг от друга. Не сходились во взглядах по разным вопросам. Глобально не сходились. Я во всем всегда был виноват. Отец во всех спорах принимал сторону жены, подкаблучник, что с него взять.

      Посему я для себя вывел два жизненных кредо. Первое: женщина никогда не будет мною помыкать. Второе: для своих детей я стану самым лучшим отцом и другом.

      Жизнь показала, что задуманное не всегда исполняется. С первым пунктом разобрался без проблем, бывшей не удалось меня подогнать под свои стандарты, как она ни пыталась. Мягкий плюшевый муж – это не про меня.

      Но с ребенком…

      Во всей суете последних часов я давил в себе клокочущую ярость напополам с угрызениями совести. Кого-то так сильно обидел, что этот человек решил скрыть от меня беременность и рождение ребенка. Я терялся в догадках, что за женщина стала матерью Дани. Почему бросила? Почему ничего не сказала? Неужели материнское сердце не дрогнуло?

      – Расскажите мне про ваших энергичных соседок, – прошу Дарью, с унылым видом взирающую на суетящихся над ребенком женщин.

      Мы сидели в отдалении от бабсотряда, на островке возле наряженной и сверкающей огнями елки, в полумраке, пропитанном новогодней атмосферой. А за окном тихо падал снег, добавляя зимнего настроения.

      – Хотите знать, можно ли им сына доверить? – вздергивает бровь, натыкая на вилку горошины из оливье.

      – Я прекрасно вижу, что можно. Вы не представляете, что здесь было! Столько энергии, молодым дадут фору.

      – Как раз представляю, – с теплотой замечает Стриж, а я понимаю, что пялюсь на нее как дурак. На открытое декольте, на переливающуюся в свете гирлянды кожу, на искрящиеся странным чувством глаза… – Но вы все же расскажите. Мы ничем не навредили Данечке? – с беспокойством спрашивает Стриж, и от заботы в голосе у меня в груди щемит. Кажется, она уже привязалась к постреленку.

      – Нет, разве что накормить забыли. Вернее, мы бы и не смогли. Вы бы видели, какие они тут опыты проводили, чтобы выяснить, что ест ребенок. Менделеев позавидовал бы. И ложечку ко рту подносили, и палец, отправили меня бутылочку кипятить с соской, смесь делать. Я как будто школу молодого бойца прошел. Хотя, знаете, на военных сборах было гораздо легче. Когда заботишься о ребенке, каждое твое действие может нанести непоправимый вред! Это сложно принять вот так с ходу.

      – Согласна! Он такой маленький, просто крошечный, кажется, что коснешься – и сломаешь! – подхватывает Дарья, и мы начинаем жаловаться друг другу на судьбу людей, нашедших в офисе подброшенного чужого ребенка. Как будто участвуем в собрании анонимных алкоголиков и рассказываем, какие мы бедные, несчастные, беспомощные, обиженные судьбой, но так-то герои, хоть сегодня медаль у президента получать готовы с гордым видом.

      Знаете, это как-то даже объединяет. Начинаешь понимать, что с такой женщиной хоть в огонь, хоть в воду. Привела к себе в дом (забудем, что я вынудил) и ведет себя как радушная хозяйка (забудем, что хозяйка здесь вроде как тетка и она всем рулит, а Дарью мое присутствие