Блудный папа для сорванца. Яна Невинная

лишал возможности дышать!

      – До того как я узнал правду, – продолжал он, не обращая внимания на мой жалкий лепет, – ты мне даже нравилась.

      – Нравилась? – встрепенулась я, злость кольнула в сердце и оживила. От злости оттолкнула его, но он и с места не сдвинулся. – Когда я тебе нравилась? Тогда, когда приехал со своей девушкой сюда или когда чаем поила?

      – Что не так? – выгнул он бровь, придвигаясь ближе и расставляя руки по бокам от меня. Прочный капкан – не сбежишь.

      И горячий. Я чувствовала жар, исходящий от мужского тела, и это крайне сбивало с толку.

      – А то, что ты семь лет на меня внимания не обращал, а теперь вдруг о каких-то чувствах говоришь! Зачем? Ты отец, я не отрицаю. И только. Давай договариваться о совместной опеке, не нужно мне тут распинаться о каких-то там чувствах!

      – И только? – на полных губах заиграла усмешка. – А ты хотела, чтобы я на тебя внимание обратил? За эти семь лет?

      – С чего ты взял?

      – С того, что ты вообще завела разговор о чувствах, о семи годах каких-то… – рассуждал он, раня своим насмешливым тоном. Снова унижал, заставляя меня осознавать свою глупость.

      – Ты не так понял, – я пошла на попятную, старательно отпихивая Гришу от себя. – Мы не так поняли друг друга…

      – Так давай понимать, Лиза, давай пытаться, нам теперь до конца жизни быть связанными… И прекрати дергаться! – приказал он не терпящим возражений тоном, фиксируя мой подбородок пятерней. – Смотри на меня и нормально говори.

      – Не могу я нормально с тобой разговаривать, когда ты меня тискаешь! – взорвалась я, всё же вырываясь из крепкого захвата и отходя на безопасное расстояние. Дыхание никак не хотело приходить в норму, я словно взбиралась на гору, а не просто разговаривала.

      – Хорошо, не буду, раз тебя это так нервирует, – кивнул он, складывая руки на груди и опираясь на столешницу позади себя. – Тут у нас, значит, собака зарыта?

      – Какая такая собака? – не поняла я, нахмурив брови и с опаской глядя на Гришу. Как назло, в доме было так тихо, что я слышала малейший шорох. Как шуршат его джинсы, когда он чуть шевелится, как он тяжело вздыхает, как размыкаются его губы перед каждой фразой.

      Еще несколько секунд, и натянутая во мне пружина лопнет и я заверещу от дикого напряжения… Ни один человек в мире так не действовал на меня, как Гриша Черкасов.

      – Мое невнимание к тебе послужило причиной того, что ты скрыла ребенка. Решила, что раз ты мне не нужна, то и ребенок твой – тоже.

      Сглотнув, я приняла горькую пилюлю, которую он так беззастенчиво мне вручил. Что уж, дурочкой наивной была – ею и остаюсь. Сколько раз еще он должен повторить, что я ему без-раз-лич-на?

      «Не мучай меня, прошу, уйди», – плакало мое сердце навзрыд, да только кто бы его услышал…

      – Семь лет назад я решила, что ребенок тебе не нужен. Мы не общались, ты не искал встреч, ты жил так, как будто ничего не случилось, – рассказывала я – и вроде как нейтральными словами, а всё равно в каждом звучала нотка обиды.

      Черкасов