Идеальный шторм. Елена Левашова

Сулейманова…

      – Дамир Хасанов, – выдавливаю хрипло.

      Меня тянут за плечи и помогают подняться. Тычут в бок прикладом, заставляя стать ровно.

      – Где он?

      В дом входит еще один солдат – невысокий и хрупкий… И голос у него женский, хоть и решительный.

      Она снимает черную балаклаву. Светлые пушистые волосы рассыпаются по плечам. Поднимает взгляд, встречаясь с моим взглядом – полуживым и темным, как бездна…

      – Допросите задержанных, – вымученно приносит она. – Отвечает за допрос лейтенант Гречка.

      – Так точно, Агата Васильевна.

      Из-за ее плеча слышится до боли знакомый голос Костика. Да и Агата… Я не могу стоять на ногах. Опускаюсь на колени и начинаю судорожно кашлять. Пожалуй, таким жалким она меня никогда не видела. Приваливаюсь к стене и неуверенно поднимаю глаза. Раскрываю губы, чтобы что-то сказать, но из груди вырывается нечленораздельный стон… А потом она приседает на корточки и приближает ко мне лицо. Ее силуэт размывается от выступивших слез. Их почему-то так много… Сколько раз я представлял нашу встречу, но так и не смог подготовиться.

      – А… Ага… Агата…

      – Не надо, – качает она головой.

      Протягивает ко мне руку и касается щеки. Часто дышит и смахивает слезы.

      – Агата…

      – Нужна больница, – произносит она в рацию. В динамике что-то скрипит и булькает, пока Агата напряженно ждет ответа.

      – Ближайшая в Хасавюрте.

      – Носилки сюда. И труп уберите. Сообщите о завершении операции на базу.

      – Агата…

      – Молчи, пожалуйста. Потом… Все потом…

      Глава 2.

      Агата.

      Целый год я билась, как рыба о лед… Искала его, как гребаная ищейка… Я превратилась в психопатку в своем стремлении отыскать Корсакова. Наверное, окончательно бы сошла с ума, если не Виталий. Пузо лезло на лоб, когда в наш город перевелся работать Виталий Вершинин. Подполковник Вершинин – строгий, неразговорчивый, хмурый. Он пришел ко мне домой с букетом немного уставших тюльпанов. Тогда я не придала этому значения, но за окном была зима. Где он их достал, ума не приложу? В моей новой квартире царила пустота. Я превратилась в монаха-аскета. Кровать, стол, две чашки, две ложки… Одна кастрюля и сковорода, вот и вся моя посуда. Пустые, пустые комнаты… Даже в будущей детской была пустота. Отремонтированные стены, но… В моем доме не было жизни. Он исчез и забрал ее с собой, мою жизнь…

      Оставил на прощание дочку.

      «Назови его Дамир», – я просыпалась каждое утро с этими словами на устах.

      Я называла нерожденного малыша Дамир, а потом врач УЗИ огорошила меня новостью, что будет девочка.

      Полковник Вершинин не подкатывал ко мне, как это бывает по определению. Он просто приходил. Рассказывал о делах, спрашивал о моем здоровье. Он ничего не просил. Не задаривал подарками, не отпускал комплиментов. Я и не выясняла, что ему нужно… Единственное, чем я горела – поисками Корсакова. Я ложилась на сохранение, оплачивала отдельную палату и работала за ноутбуком. Анализировала