Прирожденный воин. Сергей Самаров

«гоблин» расставленные «сети». – Сюда поехали...

      – А по какому поводу хозяйку квартиры допрашивают? – Тобако «сети» замечает и начинает гнать «рыбку» туда. Не очень назойливо, без нажима, но целенаправленно.

      – Как свидетеля...

      – Майор Шерстобитов, значит...

      «Гоблина» даже не удивляет тот факт, что называют фамилию майора. Значит, Виталий существенно ошибается. Сообразительностью сержант блистать не научился.

      – Да.

      – И майор, значит, вам доложил, что хозяйку он займёт надолго, а вам приказал ехать на квартиру?

      – При чём здесь Шерстобитов?.. У него свои дела, у нас свои...

      Начальство сразу не сдают... Его сдают постепенно, с уважением...

      – А сам майор сюда не пожелал показаться? Или он думал присоединиться к вам позже?

      – Он на допросе... «Дело» раскручивает...

      – Ему сейчас накрутят... Больше, чем вам накрутят... Я так думаю.

      Звонок сотового телефона мешает Андрею задать следующий вопрос. Тобако смотрит на определитель. Звонит Доктор.

      – Слушаю.

* * *

      Доктор устал сидеть в машине и теперь прогуливается вокруг неё, легонько попинывая широкую резину колёс. Ему только что позвонил Баранов, сообщил, что возвращается вместе с Басаргиным, которого удалось вытащить. Доктор попросил полковника ехать осторожно, поскольку дороги скользкие. Баранов понял. После этого Доктор набрал номер Тобако.

      – Когда закончите? – интересуется.

      – Не могу точно сказать. Беседуем... Дым Дымыч ещё отдыхает.

      – Приступайте. Надо форсировать. Баранов вот-вот будет... Александра с Александрой везёт...

      – Как вытащил?

      – Я не в курсе. Приедет – расскажет.

      – Задержи их. Я тебе позвоню, как освобожусь.

      – Постараюсь. Хотя Басаргин, наверное, домой рвётся... Ночь в «обезьяннике» просидел, там не отдохнёшь...

      – Задержи... Или пусть сначала в квартиру пройдут... Чайку попьют... Душ после «обезьянника» принять просто необходимо и всё прочее...

* * *

      Тобако убирает «сотовик», делает два шага и останавливается прямо перед «гоблином», насмешливо рассматривая его сверху.

      – Похоже, твоему Шерстобитову уже основательно дали по рогам... Арестованного освободили.

      – Не может этого быть... – откровенно беспокоится «гоблин». Но тем не менее верит. Есть в тоне Тобако что-то такое, что уверяет в его правдивости сильнее, чем удар кулака Пулата. Да и то, как обращаются хозяева офиса с ментами, уже показывает, что за спиной у них кто-то стоит – более значимый, чем мелкое ментовское начальство.

      Тобако продолжает, не реагируя на реплику:

      – Но прежний вопрос меня не перестаёт волновать... И потому я продолжу разговор: кто и по какому поводу, говоришь, на Басаргина «капнул»?..

      – Откуда я могу знать? – нервно возмущается «гоблин». – Я человек маленький. Меня не спрашивают.

      Странно, отчего он вдруг так занервничал? От сообщения об освобождении Басаргина? От мыслей о своей участи? Или от чего-то ещё, вызванного вопросом Андрея? Простая теория постановки допроса говорит,