Первый к бою готов!. Сергей Самаров

опасаясь переломов. При переломах челюсти разговаривать опасно, и со стороны это всегда воспринимается со смехом. А смех вместо сочувствия пострадавших злит...

      ГЛАВА ПЕРВАЯ

      1. ОНУФРИЙ

      Зеркало, что ли, купить себе нормальное... Из толстого стекла, и чтобы с обратной стороны серебром было покрыто, а не дерьмовой краской, которая облезает от времени, и время при этом измеряется неделями... Говорят, чем толще стекло, тем зеркало лучше. И чтобы во всю стену ванной комнаты было... И обязательное покрытие серебряной эмульсией... Я могу себе такое позволить – один, слава богу, живу, ни перед кем не отчитываюсь и делаю что душа пожелает... Я многое могу себе позволить и очень люблю себе многое позволять... Я даже могу себе позволить сделать вот так...

      Я медленно, со вкусом поднял пистолет и навел его в зеркало на свое отражение. И легко заставил себя всерьез воспринимать происходящее. Что, страшно? Кому-то, может быть, и пришлось бы штаны менять от такого... Но я, пардон, привычный... Ствол мне в нос смотрел, а я улыбался, потому что стволом меня испугать трудно... Пуганый!..

      Можно даже так вот попробовать...

      Я навернул на ствол глушитель и повторил.

      Теперь это уже выглядит серьезнее, впечатляет больше, только меня уже и этим не прошибешь... Меня, говоря честно, и автоматным стволом не прошибешь... И несколькими стволами автоматными, проверено...

* * *

      ...– Падаль русская...

      Чечены меня на колени ставили, втроем держали – один за шиворот, потому что за волосы ухватить не мог – меня, как «молодого», подстригли тогда коротко, – двое руки за спину завернули – иначе поставить меня на колени не получалось. Так, сволочи, поставили... И автомат в нос, как кулак, чтобы запах пороховой гари почувствовал и одновременно вкус собственной крови ощутил...

      А я совсем не испугался... Я думал тогда – вспышку увижу, и все... Вся боль пройдет, все унижение останется где-то там, позади... Не будет ничего, ни боли, ни унижения... И не страшно было перед будущим, потому что я не знал, что впереди меня ждет, я не знал, как и все не знают, что такое смерть и есть ли жизнь после смерти... Или жизнь после жизни... Не все ли равно... Раньше или позже узнаю...

      Я озлоблен был... На всех...

      Если бы я испугался, чечены, может быть, и пристрелили бы меня... Они точно так же двоих уже пристрелили... Которые сами с готовностью на колени встали и испуг показали... Контрактников... Они контрактников особенно не любят, наемниками их зовут... Но чечены народ такой – им унизить надо, им надо свою власть не просто показать, а и самим почувствовать. Тот, кто их не боится, их не устраивает мертвым... И им надо было заставить меня живого испугаться... А я не боялся... Не смеялся над близкой смертью и не плакал в ее ожидании... Просто не боялся... И через час не боялся, когда меня снова на расстрел повели... И на следующий день, когда в третий раз повели, тоже не боялся... Только тогда меня еще заставили себе могилу копать... Земля у них хреновая, если ее вообще можно землей назвать... Сплошные камни, песком пересыпанные и другими камнями, поменьше... И копай,