Живи в моих снах. Елена Левашова

просто не было. Ей хотелось целовать его красивые, чётко очерченные губы, даже когда Миша сжимал их, сдерживая гнев и шипя обидные слова. Обнимать его широкие плечи с упругими, развитыми мышцами, гладить ладонями мускулистую грудь с густой порослью волос… Хотелось каждую минуту говорить о своей любви… Ведомая какими-то первобытными инстинктами, она скользнула ладонью по его щеке. Опустилась, едва касаясь пальчиками, к шее, а затем к груди, наткнувшись на препятствие. На Мише был такой же, как у неё халат.

      ‒ Что ты делаешь? ‒ спросил Миша.

      ‒ Ласкаю тебя, ‒ прошептала Даша дрожащим голосом.

      ‒ Я же предупреждал тебя… ‒ Миша стряхнул её руки со своей груди. ‒ Заранее поставил в известность! Может, повторить?

      ‒ Не нужно, ‒ прошептала Даша и, перехватив его ладонь, прильнула к ней щекой. ‒ Я люблю тебя, Миша… то есть… ой… Михаил Львович!

      Как ни странно, Миша не отдёрнул ладонь от ее нежной, гладкой щеки. Почувствовал её дрожь, которую на миг принял за страх. Хотя какой страх у девицы, торгующей своим телом?

      Воздух между ними сгустился и потрескивал от напряжения. Даша поцеловала руку мужа и снова, дрожащим, с придыханием голосом прошептала:

      ‒ Прошу тебя, не говори больше ничего…

      Её наигранная покорность, кажущаяся невинность, словно искра, разожгли Мишу. Ощущение власти над ней затмевало рассудок… Миша дернул блестящую маленькую упаковку презерватива и слегка подтолкнул ее к дивану.

      Она была подозрительно зажатой. Одеревенелой. Тянулась руками к мужу в стремлении прижать его к себе, обнять…

      Миша сжал её бёдра руками и притянул к себе. Прижал остервенело, сбрасывая обнимающие его руки.

      Даша зажмурилась и стиснула зубы от боли, когда её тело словно разделилось надвое от вторжения. Сдерживая крик, она сжимала пальцы в кулаки.

      Миша глубоко вбивался в её тело, крепко стиснув напряженные бёдра. Тугая… Зажатая до такой степени, что каждый толчок давался с усилием.

      ‒ Миша, остановись… ‒ пропищала Даша, пытаясь оттолкнуть его.

      ‒ Почему, любимая, ты же так хотела меня? ‒ задыхаясь, с остервенением зарычал он.

      ‒ Пожалуйста… ‒ всхлипывала она. ‒ Прошу тебя… Мне больно…

      Михаил, отрезвленный её рыданиями, отпрянул. Нащупал в темноте ночник на тумбочке, щёлкнул выключателем и обмер: Даша рыдала, обернувшись окровавленным махровым халатом…

      ‒ Чё-о-о-рт! Что это? Даша, объясни, что с тобой?

      Ее залитое слезами лицо, освещённое мягким светом ночника, исказилось гримасой.

      Долгожданный момент, которого добивался Миша, настал. Теперь можно было праздновать победу… Казалось, станет легче. Даша всхлипнула и, вытерев заплаканные глаза, прошептала:

      ‒ У меня никого не было…

      Вместо утешения или сочувствия, Миша нагло ухмыльнулся. Даша встала с дивана, запахнув халат, и подошла к нему. В глазах её стояли слезы, щеки порозовели. Она размахнулась и отвесила Мише звонкую пощёчину.

      ‒ Уходи… Животное… ‒ прошипела она.

      Глава 11

      Миша молча