Его чёрное сердце. Искупление. Алиса Ковалевская

бусы. – У меня только… Только волшебный браслет. И ещё…

      У меня не было ничего волшебного. Даже близкого к волшебному. Только оборванные бусы и израненное сердце.

      Моя дочь не знает, кто я. Чужая женщина стала её другом, её матерью. А я… Я всего лишь фея, у которой нет даже волшебной палочки. Утром, на автобусной станции, я купила простенькую резинку, чтобы собрать волосы, расчёску и пачку влажных салфеток. С собой у меня был пакетик с травами на всякий случай.

      – Закрой глаза.

      Она смотрела с непониманием.

      – Закрой глазки, – попросила я мягко. – Глазки. Просто закрой их, Жасмин, – коснулась её груди. Места, где бьётся сердце.

      Жасмин обернулась на Нюру.

      – Закрой, тебя же просит фея.

      Дочь крепко зажмурилась.

      – Синий – благородство, – прошептала я. – Оранжевый – радость. Представь радугу, Жасмин. Яркую, яркую радугу. Зелёный – жизнь. А ещё там должен быть серебристый цвет, розовый, жёлтый и голубой. Представила? Представила, Жасмин? Представь, пожалуйста.

      Она согласно кивнула.

      – Теперь эта радуга всегда с тобой. Но главное, там должен быть красный лучик. Яркий красный лучик. Он должен быть самым большим.

      – Красный лучик?

      – Да. Красный лучик – это любовь. Волшебная любовь. А теперь открой глазки.

      Она послушалась. Я взяла её за руку и, два раза обвязав браслет вокруг запястья, закрыла замочек.

      – Волшебная радуга теперь всегда будет в твоём сердце. И волшебная любовь. – Я поднялась. – А теперь пойдём. Нам пора.

      Я посмотрела на Нюру, кивнула ей в знак благодарности и повела дочь к двери, молясь, чтобы она не опомнилась хотя бы до тех пор, пока мы не сядем в машину.

      Жасмин вдруг выдернула ручку. Сердце снова замерло, теперь уже от отчаяния. Но она подбежала к плюшевой собаке, взяла её и вернулась ко мне. Оглянулась.

      – Люблю, Нюра. – Каждая смазанная детством буква для меня звучала чётче чего бы то ни было.

      – Я тоже тебя люблю, Жасмин, – глухо отозвалась та. – Прощай.

      Мы встретились взглядами. В глазах Нюры стояли слёзы.

      – Берегите её. Она чудесная. И… не волнуйтесь. Я хорошо о ней заботилась. Как о своей.

      – Я знаю, – отозвалась я и повела дочь дальше.

      И правда знала. Откуда? Просто знала и всё. Так подсказывало сердце.

* * *

      Денис ждал нас.

      – Всё готово, – сказал он, открыв заднюю дверцу.

      На сиденье было закреплено детское кресло. Нежно-розовое, с абстрактным, похожим на морозные узоры, рисунком. Когда мы ехали сюда, его не было. А я и не подумала об этом. Жасмин потянула ручонку, и это вывело меня из замешательства.

      – Садитесь. Я схожу за вещами.

      Денис направился к дому, а я, чувствуя себя куда более неуклюжей, чем моя малышка, обхватила её.

      – Вот так, – посадила на сиденье с краю. – Так, да?

      Я улыбнулась. Она начала отползать назад, попутно крутя во все стороны головой. Запоздало до меня дошло, что проще было сразу усадить её в креслице.

      Кое-как я всё же справилась