Черные вороны 10. Нечестивцы. Ульяна Соболева

а не отталкивать.

      Правый уголок тонких губ слегка дёрнулся кверху.

      – Тогда для кого ты оделась так сегодня?

      Судорожно сжать собственные пальцы, умоляя себя же не дерзить. Это чудовище так редко разговаривает со мной. Обычно оно рычит свои проклятья и оскорбления, насилуя и не опускаясь до разговоров. Сегодня что-то изменилось. И это твой шанс, Карина. Сегодня ему почему-то интересно спрашивать…иначе не смотрел бы так, слегка нахмурившись, прожигая даже в отражении своей тьмой.

      – Просто так.

      Чёрная бровь взметнулась кверху, пока кончики пальцев очерчивают узоры на ткани сзади.

      – Мне…мне стало скучно. Мне же нечем заняться, – заставить себя пожать плечами и отвернуться от Нармузинова, вернуться к собственному лицу и продолжить тереть его салфеткой, – вот…захотелось.

      Всего один короткий шаг. Один. Короткий. Шаг. И монстр нависает надо мной сверху, касаясь своей грудью моей спины, заполонив собой всё пространство вокруг и выбив весь воздух из лёгких.

      – Стирай. Тебе не идёт.

      Смуглые пальцы перехватывают мою руку, сжимая её сверху и проводя белой тканью по линии скул.

      – Не люблю косметику на лице.

      Сглотнуть, ощущая себя в этой ловушке тем самым зайцем, попавшим под прицел удава. Боже, как же не хватает воздуха, когда этот монстр так близко…

      – Очень жаль, что я не знала раньше…красилась бы каждую ночь. Для тебя.

      И вновь усмешка одними уголками губ.

      – Вновь дразнишь меня. Зачем? Так нравится боль? Моя ярость? Я же могу уничтожить тебя вот так, – демонстративный щелчок пальцами, – сожрать тебя. Прямо сегодня, Воронова.

      – Подавишься, Нармузинов.

      Глава 6

      В моей комнате навели стерильность, убрали и сложили все вещи, вымыли пол. Вместо ожидаемого презрения слуги стали меня бояться. Я знала почему, после отъезда Макса приезжали его люди и вывезли два трупа охранников. Я смотрела на их тела с каким–то странным равнодушием. Во мне не всколыхнулась жалость или сожаление, я просто провела взглядом носилки, а потом и отъезжающий минивэн.

      Прошло два дня. Несмотря на приказ я не почувствовала усиление охраны, наоборот меня избегали, старались лишний раз не сталкиваться, не попадать на глаза. Они решили, что я виновата в смерти охранников. В какой–то мере они правы. Виновна. Только это ничего не изменит. Они мертвы, и я им завидую. Им уже не больно, не страшно, не холодно.

      Я подошла к шкафчику у зеркала и открыв ящик достала портрет детей, долго смотрела на их лица, поглаживая большим пальцем. Внутри снова поднималась волна отчаяния.

      – Вы должны поесть.

      Вздрогнула от неожиданности и обернулась. Денис принес поднос с завтраком.

      – Я стучал. Вы не отозвались.

      Он подошел ко мне и протянул поднос.

      – Поешьте. Вы не ели больше двух суток. Это опасно. Мне придется доложить об этом, понимаете? Я обязан.

      Да, я прекрасно его понимала и понимала, что он имеет в виду. Я не хотела,