Я решил, что ты моя. Екатерина Аверина

девчонок не укачало, оператор, – у меня язык тоже еле ворочается.

      – Бля, мы всё выжрали, – Беркут с сожалением смотрит на перевёрнутую горлышком вниз пустую бутылку. – Надо ещё. Но я к бате больше не полезу. Гоу в клуб. Там коктейли, девочки.

      – Какие девочки? Мы в дрова, – пытаюсь подняться, но гравитация сегодня особенно сильная. Она вдавливает меня обратно в пол.

      – Нам тут пишут в чате, что не против пойти с нами в клуб, – подаёт голос Ваня.

      – Не-не, парни, – кручу головой. – Я пас.

      – Сори, девчонки, не сегодня, – говорит в камеру Ванька, прощается и отключает стрим. – Тогда какие планы? Тухнуть здесь неохота.

      – Есть идея, – выдаёт Беркут.

      – Твои идеи обычно плохо заканчиваются, – напоминаю я.

      – Похуй. Вставай, погнали. Задолбала твоя кислая рожа. Бухло не помогло, будем искать другое лекарство.

      Сдаюсь. В конце концов я хотел развеяться и чуть переключиться. Сумбурно, иногда сталкиваясь телами, собираемся. Беркут такси со своей мобилы вызывает. Куда, не говорит.

      Выходить в таком состоянии из его комнаты немного стрёмно. Тем более скандал между предками продолжается. Это всё такое личное, а мы бухие свидетели. Переглянувшись, выталкиваем сначала Диму из комнаты. Он тут живёт, ему ничего не будет. Следом выходим я и Ванька.

      – Стоять! – рявкает отец Беркута.

      Встаём в ряд. Три тополя, мать его! Ветра нет, а нас качает, и улыбка сама лезет на лицо.

      – Пап, мы проветриться, – у Димы получается говорить бодренько и почти без запинки.

      – Мне потом опять вас из ментовки вытаскивать? Месяц спокойно живём. Пусть так и остаётся. В комнату!

      – Да хорош. Нормально всё будет. Михе хреново. Мы его выгуляем и вернёмся. Обещаю.

      – Я твоим пьяным обещаниям не верю.

      – Я могу к себе на квартиру вернуться, и возись тогда с матерью сам, – ставит ультиматум Беркут.

      – Шантажист хренов, – устало вздыхает его отец. – Ладно, валите. Но если попадёте к ментам, оставлю на пятнадцать суток. Трезветь. Ясно?

      – Так точно, – отвечаем нестройным хором. У Вани рука дёргается к виску. В попытке изобразить воинское приветствие. С координацией беда. Промахивается.

      – Придурки, – усмехается Димкин отец. – Идите уже отсюда.

      Угорая и толкаясь, вываливаемся на улицу. Тачка как раз подъехала. Пробок нет, ночь. Хрен знает, как в универ утром ехать, но я не пропущу. У меня теперь стимул там в любом состоянии появляться.

      Ваня просит водителя поставить свою музыку и сделать её громче. За хорошие чаевые можно всё. Нескладно подпеваем под какой-то трек, прикалываясь друг над другом. Курим синхронно из всех трёх окон.

      – А если так? – Дима закрывает окно со своей стороны. Я повторяю. Ванька поддерживает.

      Затягиваемся, заполняем салон дымом.

      – Ёжи-и-ик, – раздаётся с переднего сиденья.

      – Лоша-а-адка, – замогильным голосом отвечает Дима.

      Даже водитель не выдерживает. Ржёт вместе с нами. Открываем все окна. Дышать реально нечем. Дым вытягивает. Музыка вылет�