Филипп. Я (не) умею любить. Екатерина Аверина

берет себе транспорт в кредит. Мозг тут же анализирует, где поднять, где чуть опустить цифры, где сделать перестановку, чтобы привлечь правильный контингент.

      – У тебя в глазах автомат по пересчету денег, – ржет Лекс, крепко сжимая мою ладонь.

      – Это в крови, – смеюсь в ответ.

      – К отцу решил не возвращаться?

      – Нет, – морщусь как от зубной боли. – Хочу доказать сам себе, что чего-то стою и без его компании. Если что, я могу и гайки покрутить для начала. Возьмешь?

      – Механиком? Конечно нет! Я в твоих руках не сомневаюсь, Фил, но твоя голова мне пригодится больше. Мы уперлись в потолок по прибыли. Сможешь пробить?

      – Постараюсь, – киваю ему. – После занятий я весь твой.

      – Договорились. Поужинаешь с нами? Соня будет рада.

      Да я с удовольствием! Лишний повод не появляться дома и потискать мелкого племянника.

      К вечеру Лекс с трудом оторвал меня от документов. Соскучился по этой динамике, по ощущению, что я могу что-то изменить, повлиять на ситуацию. И это совсем другой груз ответственности. Здесь отец не будет прикрывать, если я вдруг ошибся, не станет давить своим авторитетным мнением, которое, кстати, не всегда было верным. Вот так интересно получается. За его плечами огромный опыт, за мной – новые знания и природное упрямство, а также умению быстро перестраиваться в стремительно меняющихся обстоятельствах.

      После ужина в теплой семейной обстановке, напитавшись уютом, детскими капризами и обнимашками с сестрой, вернулся домой. Сразу ушел к себе. Кинул на кровать учебники. Сдернул с дверцы шкафа полотенце и в душ.

      Закрыл глаза. Запрокинул голову назад, подставляя лицо под теплые струи. Вода стекает по обнаженному телу, расслабляя мышцы, успокаивая нервы.

      «Ты не умеешь любить. Ты сломаешь ее, Фил», – снова звучат в голове слова отца.

      Перепуганные голубые глаза Лисы, полные слез, и разбитая рожа Данилова, как доказательство, что Дмитрий Дрейк прав. Плевать, что этот придурок нарвался сам. Я повелся, вот что гораздо хуже.

      Упираюсь ладонями и лбом в прохладную кафельную стену. На пальцах чувствуется ее мягкая нижняя губка, искусанная от волнения, покрасневшая, припухшая. Это я сделал. Она не за Данилова испугалась. Алиска испугалась меня. Мне кажется, именно так. Раз я не могу держать себя в руках рядом с ней, значит, надо держать всего себя как можно дальше.

      А если будет падать?

      Ее поймают… Кто-нибудь обязательно это сделает.

      Возвращаемся на дружескую дистанцию. Я слишком собственник, чтобы быть с ней как с женщиной. Девочка мечтает о свободе? Подарю ей ее. Понаблюдаю со стороны, что из этого выйдет.

      Приняв решение, выключаю воду. Надеваю домашние штаны, светлую футболку и занимаю мозг учебой, вытесняя из головы все остальное.

      «Ну упадет она! Все падают! Поднимаются и идут дальше. Алиса умная и сильная девочка. Ей без меня будет лучше!» – швыряю карандаш в стену. Становится легче.

      Снова берусь за тетради, в этот раз точно не отвлекаясь на мысли о голубых глазах. Не мое это. Нельзя мне в ней тонуть.

      Стоп!

      Учебнику