Театр и военные действия. История прифронтового города. Валерий Ярхо

являлись профсоюзными активистами, партработниками, а иные из казненных партийцев имели «дореволюционный партстаж», подвергались арестам, «при царе» отбывали тюремные сроки и ссылки[50]! Как можно было поверить в их виновность, причастность, скрытность, двурушничество?! Да, но… поди-ка попробуй не поверь! За такое того гляди и самого… Потому-то и маялись душой.

      Вот и представьте теперь, как «отлегло» у всех, когда арестовали и осудили руководителей местного райотдела НКВД, а имя страшненького Николая Ивановича Ежова, чьи сатанинские приказы они исполняли, перестали упоминать в газетах и вообще где бы то ни было. В этом исчезновении из публичного пространства того, кого еще так недавно, трясясь от страха, славословили на каждом углу, наученные горьким опытом советской жизни люди увидели верный знак тому, что и самого товарища Ежова… того. Как и когда, известно не было, но что «того», никто не сомневался.

      До широких народных масс, через прессу и выступления на собраниях, довели сведения о разоблачении коварных врагов, пробравшихся в карательные органы и занимавшихся вредительством. Это они погубили множество ни в чем не повинных советских людей. Их разоблачили и наказали. Провели чистку кадров. Теперь можно было жить дальше, конечно, соблюдая определенную осторожность. Язык не распуская.[51]

      Блаженство неведения

      Вот, собственно, всему этому и радовались люди, садившиеся за столы поздним вечером 31 декабря 1940 года. Им, поднимавшим заздравную чарку, казалось, что жизнь идет правильным путем, все устраивается к лучшему и всех их ждет счастье. Ну, если уж не прямо вот и счастье, то уж, во всяком случае, отсутствие бед, что само по себе совсем не худо!

      Перед самым Новым годом в местной газете «Коломенский рабочий» опубликовали подборку писем старшеклассников, делившихся своими мечтами о будущем. Ученик 9 класса школы № 3 Борис Благовещенский написал так:

      «Каждый прошедший год оставляет у меня много хороших впечатлений, а наступающий дарит надеждами. Я знаю, что наступающий год будет еще более лучшим и счастливее, чем предыдущий. Новый 1941-й год для меня замечателен тем, что я перехожу в 10-й класс средней школы, а по окончании его я пойду служить в Красную армию. Мысли о службе в рядах Красной армии постоянно волнуют меня. Хочется, чтобы этот счастливый в моей судьбе день наступил поскорее. Вот почему с чувством волнующей радости я встречаю каждый новый год.

      Я уже 9-й год учусь в школе и каждый провожаю отличными оценками по всем предметам. Первую половину этого учебного года я окончил кругом «на отлично». Наступают зимние каникулы. Они принесут много развлечений и радости. Постараюсь организовать свой отдых так, чтобы физкультурой и спортом закалить и укрепить свое здоровье, набраться новых сил для продолжения учебы в новом году».

      Ученица той же школы № 3 Зоя Сурина изъяснялась с детской простотой

50

В жернова репрессий попали коломенские ветераны революции 1905 года, состоявшие когда-то в боевой дружине подпольной организации РСДРП.

51

Организатор самых страшных преступных арестов в Коломне Андрей Алексеевич Папивин наказания избежал. Он возглавлял коломенский РО НКВД на момент начала операции по реализации указов наркомата за № 00447. Именно он организовал уничтожение коломенского священства и интеллигенции, произвел самые массовые аресты, но в декабре 1937 года Папивин перешел в областное управление, передав дела Галкину, а в 1938 году перевелся на Сахалин, где благополучно и отсиделся, пока разбирались дела «ежовщины». Из органов его уволили, но не посадили и не расстреляли. Когда началась война, вернули на службу. Он стал начальником особых отделов 11-й армии, а потом возглавлял службу «Смерш» 1-й ударной армии. Дослужился до полковника, получил ордена Красной звезды, Красного Знамени, Отечественной войны 1 и 2-й степеней. Из всех неприятностей, случившихся с ним, припоминается лишь факт исключения из партии в 1960 году, когда Папивину было 58 лет. Главным судьей ему стал Господь Бог. У людей руки не дотянулись.