Оникромос. Павел Матушек

всего они пребывают именно здесь и что никому не известно, чем на самом деле они занимаются. Они вроде бы знают языки, на которых говорят в Линвеногре, и умеют ими пользоваться, но делают это крайне редко, а те, кто их слышал, утверждают, что речь тульп лишена всякого смысла. Ходят слухи, что они иногда подлетают к случайным прохожим и просят что-нибудь абсурдное: цветной камень, кусок расколотой черепицы, очищенную от коры ветку или зуб; когда же кто-нибудь пытается дать им этот предмет, тульпы ничего не берут. Как будто слова для них имеют иное значение и на самом деле они имеют в виду совсем другое. Друсс знал тульп с детства, но так и не сумел привыкнуть к их присутствию и внешнему виду. Мало утешала мысль, что замины и перусы, скорее всего, разделяют его чувства. Тульпы жили в этом городе, но так, будто, кроме них, в нем больше никого не было. Они ни на что не обращали внимания. Друсс никогда не слышал, чтобы в Линвеногре нашли мертвого тульпу. Они летали, строили свои мыслеформы – так заумно Магистры называли их воздушные творения – и суетились, делая свою непостижимую работу. Они напоминали огромные костяные колокола, из которых сверху торчали длинные шипы с утолщениями, подобными нанизанным бусинкам, а снизу росли двенадцать сегментарных и покрытых панцирем щупалец. Довольно часто тульпы взмывали в небо, создавали вокруг своих тел шар стекловидной энергии, мгновенно набирали огромную скорость и исчезали из виду. Точно так же они внезапно появлялись в поле зрения, резко сбавляли скорость и, рассеивая стекловидный покров, падали на город. Куда они улетали? Откуда возвращались? Возможно, посещали свою легендарную висячую крепость Унакро?

      Друсс дрожал от страха. Он смотрел на тульп, танцующих среди своих мыслеформ, и не мог пошевелиться. Его переполнял хаотический вихрь вопросов.

      И что теперь? Что он должен сделать? Почему Ракам сказал, что он такой же, как отец? Существует ли на самом деле Неизменник? Если да, то как его найти? И как выжить?

      Однако Друсс не верил, что ответ на любой из этих вопросов чем-либо ему поможет. Надежда, которую пробудили в нем гвардейцы, освободив из плена, бесследно исчезла. Остался лишь горький привкус тревоги и растерянности. Эти чувства, конечно, можно было бы подавить, но Друсс не собирался этого делать, потому что у мертвых не бывает целей. Вдруг в разгар очередного приступа смятения появилось нечто неподвижное, внушающее доверие, что-то вроде твердого лучика инея, с которого начинает замерзать покрытый волнами пруд. Было в этом нечто знакомое и в то же время странное, необычное, излучающее неведомую силу. Кто-то чужой вызывал его с помощью коммуникатора, и Друсс не мог противиться успокаивающей силе этого зова.

      Друсс открыл таблотесор. В окошке коммуникатора он увидел большую каплю воды. Восхитительно круглую. Потрясающую своим совершенством. Она падала и в то же время неподвижно висела в воздухе. Друсс начал неподвижно падать вместе с ней. У него закружилась голова.

      – Кто ты? – спросил он изумленно.

      Капля сморщилась, словно Друсс дунул на ее гладкую поверхность,