Прирожденный профайлер. Дженнифер Линн Барнс

матерью никогда не увидела того, что видела я.

      Это, конечно, мрачно и пугающе, и моя семья точно не хотела бы для меня такой жизни, а я хотела ее больше всего на свете.

      Я запустила пальцы в волосы. Влажными они казались достаточно темными, чтобы сойти за темно-коричневые, а не каштановые. После горячего душа щеки немного зарумянились. Я была похожа на девушку, которая действительно могла стать своей здесь, в этой семье.

      С мокрыми волосами я была не так уж похожа на маму.

      – Курица трусливая. – Я адресовала оскорбление собственному отражению, а затем отвернулась от зеркала. Я могла бы остаться здесь, пока волосы не высохнут. Да, я могла бы остаться здесь, пока волосы не поседеют, но предстоящий разговор от этого не стал бы проще.

      Бабушка устроилась в кресле в гостиной, водрузив на нос очки для чтения и положив на колени любовный роман, напечатанный крупным шрифтом. Она подняла глаза, когда я вошла в комнату, и обратила на меня острый орлиный взгляд.

      – Ты рано собралась спать, – сказала она с немалой долей подозрительности в голосе. Бабушка успешно вырастила восемь детей. Если бы я была из тех, кто влипает в неприятности, вряд ли бы я смогла устроить что-то, чего она уже не видела раньше.

      – Я уволилась сегодня, – сообщила я, и блеск, промелькнувший в глазах бабушки, подсказал мне, что это неудачное начало. – Новая работа мне не нужна, – быстро добавила я.

      Бабушка что-то буркнула себе под нос.

      – Ну конечно, не нужна. Ты же независимая. Тебе ничего не нужно от твоей старой бабушки. Тебе все равно, что она переживает.

      Что ж, все идет отлично.

      – Я не хочу, чтобы ты переживала, – сказала я. – Но появилась кое-что… кое-какая возможность.

      Я уже окончательно решила, что бабушке необязательно знать, чем я буду заниматься и почему. Я придерживалась легенды, которую дал мне агент Бриггс.

      – Есть одна школа, – произнесла я, – со специальной программой. Ее руководитель встретился со мной на прошлой неделе.

      Бабушка неодобрительно фыркнула.

      – Он поговорил с папой.

      – Руководитель этой программы поговорил с твоим отцом, – повторила бабушка. – И что мой сын ответил человеку, который не счел нужным со мной познакомиться?

      Я рассказала то, что могла. Потом дала ей буклет, который выдал мне агент Бриггс, – в нем не упоминались ни профайлинг, ни серийные убийцы, ни ФБР.

      – В программе мало участников, – добавила я, – это что-то вроде интерната.

      – И твой папа, он сказал, что ты можешь поехать? – Бабушка прищурилась, разглядывая фотографии улыбающихся детей на первой странице буклета, словно они лично виноваты в том, что сбили ее драгоценную внучку с истинного пути.

      – Он уже подписал бумаги, бабушка, – я посмотрела на свои руки, на сплетенные на животе пальцы, – я поеду.

      Повисла тишина. Затем резкий вдох. А затем взрыв.

      Я не говорила по-итальянски, но, судя по выразительным жестам и тому, как она выплевывала слова, довольно неплохо представляла перевод.

      Бабушка