Нарушаю все правила. Эми Эндрюс

собирался повесить на нее сразу несколько нарушений городского устава.

      В том, как это слово слетело с его языка, было что-то неприличное и совершенно плотское, мужское.

      – А что такого? Вы что, никогда в жизни не носили трусы с днями недели?

      – Носил, естественно. Когда мне было лет пять.

      – Да, но у меня – дизайнерский вариант.

      – А! Ну тогда, конечно. – Он ухмыльнулся, и в его усмешке ощущалось нечто греховно-шаловливое. Прямо повеяло Дином Винчестером. – Это совсем другое дело!

      И черт возьми, но от этой ухмылки сердце Би радостно подскочило, а губы изогнулись в ответной улыбке. Не успев взять себя в руки, она спросила:

      – А вас как зовут?

      – Офицер Купер, – ткнул он пальцем в значок на груди. – Забыли?

      Би уставилась на него:

      – Я имею в виду ваше имя.

      – Простите?.. – Он притворился оскорбленным. Вообще, Би показалось, что этот человек был слишком невозмутимым, чтобы принимать что-то очень близко к сердцу. – То есть я должен сообщить вам, как меня зовут, а вы взываете к Пятой поправке?

      – Да, несладко вам приходится, верно?

      В ответ он хохотнул – совершенно умопомрачительным, бархатистым смешком. И это подействовало на нее еще убийственнее. «Бог ты мой, какой же он… неотразимый».

      – А вы довольно хороши собой.

      Полицейский снова рассмеялся, качая головой:

      – А вы всегда говорите то, что приходит вам на ум?

      – Нет. – Би вздохнула. Эта мысль подействовала на нее внезапно отрезвляюще. – Я как раз не привыкла высказывать то, что думаю.

      Она просто копила все эмоции в себе, пока однажды не взорвалась под влиянием взбесившихся женских гормонов. Да, она много лет ни слова никому не возражала – но корпоративная скотина Чарли Хаммерсмит это ничуть не оценил.

      – Вы произвели на меня совсем другое впечатление.

      Би подтянула повыше колени, обхватила их руками и уперлась в ноги подбородком.

      – Я переворачиваю новую страницу своей жизни. Так что с этих пор я буду вслух высказывать все, что приходит в голову.

      – Мне, значит, повезло. – Они улыбнулись друг другу. Отсутствие нехороших предчувствий в этом человеке было чертовски очаровательным! – Итак… Среда.

      Будучи одурманена его улыбкой сильнее, нежели вообще позволительно дамам ее возраста и жизненного опыта, Би наморщила лоб:

      – Это у вас такое имя?[3]

      – Нет, – усмехнулся Купер. – Сегодня среда. А зовут меня Остин.

      – Ну разумеется!

      «Бог ты мой… у него даже имя звучит по-мальчишески!»

      – В смысле? – Он повернул голову в профиль, затем анфас. Улыбка Купера в любом положении действовала на нее дурманяще. – Я что, по-вашему, похож на Остина?

      Би подумалось, а существует ли такое городское постановление, которое она нарушает прямо сейчас, воображая, как неухоженная щетина этого служителя правопорядка, мягко покалывая, трется о те места, упоминать о которых неприлично.

      «Недозволенный

3

Перекликается с именем Уэнздей (англ. «среда») – героини из «Семейки Аддамс».