Жаркое свидание в Лондоне. Кайли Энтони

что именно таким люди видели ее будущее. Быть хорошенькой безделушкой на руке наследного принца. Улыбаться по команде, рожать таких же хорошеньких детей и тихо отходить на второй план, когда в ней не было необходимости.

      И ничего больше.

      Она оборвала свои хаотичные размышления. Отвернулась от еще одного красивого мужчины, заставившего ее мечтать о вещах, которые в фантазиях были лучше, чем в реальности. Вместо этого она сосредоточилась на своей подруге. Эннализ направилась к гробам членов своей семьи, но, подойдя к ним, посмотрела на Сару. Напряженный, измученный взгляд. Сжатые губы дрожат от сдерживаемых рыданий. Слезы запрещены. Сара хотела, чтобы мир отвернулся и она могла бы утешить подругу, а не стоять на расстоянии от своей Королевы. В какое-то мгновение ей грозила опасность просто быть раздавленной этим гнетом.

      Потому что они обе потеряли мир, в котором привыкли просыпаться каждый день. Их жизнь изменилась навсегда.

      Сара склонила голову, молча прощаясь с монархией, которую, как ей казалось, она знала, и которую, как теперь убедилась, она никогда толком не понимала. Здесь не было ни сказки, ни счастливого конца. Тем не менее жизнь принадлежала ей. Все, что она могла сделать, – это ждать своего шанса. И теперь у нее была уйма времени.

      Лэнс ненавидел похороны. Но не из-за траура. Жизнь была нескончаемой вереницей огорчений и упущенных возможностей. Нет. Дело было в лицемерии. Восхваляемые мертвецы мало походили на людей, какими они были в реальности. Это касалось и тех троих, кого они сегодня поминали. Народ любил их, но народная фантазия создала слишком идиллическую картинку. Которую ему не хотелось ни хранить в памяти, ни укреплять.

      Его пригласили официальным свидетелем на церемонию погребения, как того требовала устаревшая конституция Лавритании. Тем самым заставив вернуться в место, омраченное воспоминаниями о школе, в которую он ходил несколько лет, пока его отец служил здесь британским послом. Лэнс предполагал, что должен был чувствовать себя польщенным оказанной честью. Его покойный отец поддерживал тесную дружбу с королевской семьей Лавритании, думая, что это поможет его сыну как будущему герцогу Бедморскому. Но, по правде говоря, Лэнс никогда бы не вернулся в эту консервативную маленькую страну, даже по личному приглашению королевы, если бы его лучший друг и деловой партнер Рэйф де Вильерс не попросил об этом.

      Они с Рэйфом познакомились здесь, в престижной Королевской академии, и оба по-своему противостояли лавританской аристократии. В те безрадостные годы сложилось их нерушимое товарищество и правило, согласно которому, если один просил о помощи, другой всегда отвечал на просьбу без вопросов. Обещание, данное друг другу еще в школе, где над ними издевались, потому что они были «другими». Рэйфа третировали за низкое происхождение. Лэнса – потому что он не отсюда.

      И вот он стоял, потягивая шампанское на поминках, окруженный мрачной толпой людей. Рэйф попросил его разузнать о политических