Юдоль женская. Лариса Джейкман

с матерью, но они лишь пожали плечами и ответили:

      – Да ничего, справляемся, дочка. Горынька, братец твой, женился, жену в дом не привёл, живут своим двором. А к тебе аж два жениха сватаются.

      Раечка покраснела и сказала, конфузясь:

      – Да ну вас, право! Так уж и два? И кто такие?

      – Павел Шевченко, Андрея Кузьмича сын. Да ещё и Никита Болотин, ты с ним в девчонках всё на реку бегала.

      – Да помню я, только как выбирать-то? Никита этот всё драться норовил, а Павел хоть и взрослый, да больно уж тихий, не слыхать его сроду и не видать. Всё бочком да пошустрей по улице прошмыгнуть старается.

      Родители переглянулись, усмехнулись и ответили:

      – Да ты их помнишь юнцами безусыми, а они-то уж повзрослели. Никита совсем мальчишкой был, а нынче выше отца на голову, справный парень. А Павел тихий, скромный, но пригож лицом да трудолюбивый. Тебя постарше, это да. Вот и думай, выбирай.

      – Ладно, – сказала Раечка. – Поживём – увидим.

      – Да сваты уж и на пороге, считай. В эту пятницу Болотины зайдут, Никита с ними. Ты прихорошись, дочка. Только не очень по-городскому. Скромней-то лучше.

      Раечка знала, о чём мать предупреждает: видела она её платья, из города привезённые. Тут, на заводской окраине, таких не носили. Одевались по старинке, даже красивые девчата выглядели старомодно. А у Раечки платья были поновей да с кружавчиками. Фасон другой, всё по фигуре.

      В пятницу после бани девушка стала готовиться к смотринам. Аккуратно причесалась и уложила волосы тугой косой вокруг головы. Платье надела лиловое с серым рисунком, по подолу оборка, рукав у проймы фонариком, а от локтя узкий.

      – Ну девка, городская совсем, – сказала мать, глядя на дочь, а отец заметил жене:

      – Как ты, Еленька, в молодости. Такая же была тоненькая, что тростинка. Раиска вся в тебя. Только что же это платье-то узко в талиях? Тебе и дышать, небось, трудно, а?

      – Да нет, батюшка. Нетрудно мне дышать. Так нынче модно. Я его на базаре у купчихиной дочки купила. Ей пошили, а не подошло. Она пошире меня будет. А мне в самый раз.

      И Раечка закружилась по комнате так, что подол всколыхнулся и светлые ботиночки со шнурками показались из-под юбки.

      Все ждали сватов и изрядно волновались. Вскипятили самовар, выставили блюдо с пряниками да баранками и чашки с блюдцами расставили вдоль стола.

      Скрипнула калитка, и Раечка было метнулась за дверь, в соседнюю комнату. Но Елена остановила её:

      – Сядь за стол и жди здесь. Хозяйкой будешь, гостей к чаю пригласишь. Нечего бегать туда-сюда!

      Матвей распахнул дверь и зазвал гостей в комнату. В сенях послышались разговоры, кому первому входить, и родители жениха подтолкнули Никиту вперёд. Тот несмело шагнул через порог, пригнув голову, да не рассчитал: притолока была низковата, и молодой мужчина со всей силы ударился об неё лбом.

      В руках у него был вместительный кулёк с конфетами в ярких обёртках, он его выронил от неожиданности, и сладости рассыпались по полу.

      Раечка прыснула, прикрыв рот кулачком. Никита залился краской, потирая тут же образовавшуюся на лбу шишку. Матвей стал собирать конфеты с пола, а все остальные застыли в молчаливых позах, не зная, с чего начать разговор.

      Первой нашлась Елена:

      – Да вы не смущайтеся, гости дорогие. Эка невидаль – ударился парень о притолоку. Матвей – и тот шибается иногда, когда забудет. Проходите к столу. Раечка, помоги гостям.

      Все засуетились, стали рассаживаться вокруг стола, молодых усадили друг напротив друга. Никита глаз так и не поднимал, всё смущался. Раиса тоже помалкивала. Говорили в основном родители: про урожай, про сено, про скотину. Обсудили свои дела насущные. А потом и до молодых добрались.

      – Никита у нас парень хозяйственный, работник справный. Характером не злой. Чем не жених вашей Раечке! Скажи, Никита, по нраву ли тебе невеста, а может, чего воспрошать у неё хочешь?

      – Ничего не хочу. Пусть Рая сама спросит, коли забыла чего. Мы с ней с детства знакомы, – ответил парень и вновь потёр слегка посиневшую шишку на лбу. А на невесту так и не взглянул.

      Раечка встала со своего места, достала с полки большую медную кружку и протянула Никите:

      – На вот, приложи. А то весь лоб синяком покроется.

      Тот кружку взял, но прикладывать не стал, так и сидел смущённый и отвечал невпопад.

      Родители Никиты поспрашивали Раечку о её жизни в доме Шмитов, спросили, не собирается ли она обратно. Но девушка сказала, что родителям она нужнее, помогать по хозяйству надо:

      – Наверное, останусь пока. А там и без меня обойдутся.

      На этом разговор закончился. Сваты поблагодарили радушных хозяев за гостеприимство и попросили позвать Никиту, коли помощь какая нужна будет.

      – А ты, Раечка, уж не серчай на него, – сказала девушке мать жениха, отведя её в сторону. – Сконфузился он, вот и молчал, как в рот воды набрал. А так он парень хороший, добрый. Не обидит.

      Гости ушли,