Ленинградский панк. Антон Соя

– бодрым, коротким, брутальным, шокирующим произведением.

      Все подонки хотели дружить с Алексом. Ну, или хотя бы потусоваться с ним. Накурить Оголтелого. Выпить с ним.

      Выпить Алекс любил. Каждый, кто наливал ему, был Алексу друг. Но это не очень хорошо сказывалось на качестве записываемых песен. И однажды перфекционист и трезвенник Федя Бегемот запретил Алексу приходить на запись пьяным. Не пущу, и все тут. И что же? Алекс стал приходить кристально трезвым. Но вот какая странность. Федя стал замечать, что минут через десять после прихода Оголтелый опять в дрова. Веселый, синий, поет и играет не в ноты, чем сам очень доволен. Но как же так? Оказывается, Алекс приходил к Федькиной квартире с бутылкой винища, винтом заливал ее прямиком в горло и тут же звонил в дверь – так что заходил он еще трезвый, как стеклышко. Как Федя и просил. Ну что с таким находчивым плютиком можно было поделать?

      Алкоголем Алекс не ограничивался. Его интересовали все возможные стимуляторы и галлюциногены. Просто удивительно, что он не сторчался и не передознулся. В постные застойные годы он экспериментировал с колесами. При работе в психиатрической больнице это было несложно. В ход шли любые комбинации таблеток с алкоголем. Алекс был первопроходцем среди поедателей поганок. Тогда это было смешно. Панки жрут поганки. Иностранцы – все засранцы. Смешно же? Во второй половине 80-х сбор поганок и их продажа еще не были поставлены на поток, веселое безобразие пока не превратилось в пошлый наркотраффик, и даже клуб «Грибоедов» еще не открылся. Помню, как-то раз встретил я Алекса на «Климате» (выход на канал Грибоедова из станции метро «Гостиный двор») совершенно невменяемого, явно под поганками. Он вцепился в меня, как клещ и, вращая глазами, минут двадцать гнал какую-то пургу, из которой я понял только, что у Сапога (гитариста «Народного Ополчения»), который жрал поганки вместе с Алексом, только что убежала нога и он помчался по Невскому за ней вдогонку. А вы говорите – Гоголь.

      Как ни странно, у Алекса при всем при этом появилась семья. Какая-то жаба (жаба – любая девушка для битничков), по словам Бегемота, решила, что «круче плютика ей не найти» (согласен на сто процентов!!!), вышла за Оголтелого замуж и даже родила ему сына. Помню, как приезжал к Алексу в гости в Купчино на улицу Белы Куна, где он жил счастливой семьей с женой Мариной и сыном Никитой. Его сыну было годика два-три. Мальчик выехал мне навстречу в прихожую на красном пластмассовом коне на колесиках (том самом) и тут же неуклюже завалился вместе с ним на бок.

      – На-еб-нул-ся! – Радостно сообщил мне малыш, вставая с пола.

      Алекс, не скрывая педагогической гордости за сына, довольно улыбался, глядя на подрастающую смену. И даже похлопал в ладоши:

      – Научил-таки чувачка! Вот ведь круть неимоверная!

      Естественно, семейная идиллия Алекса просуществовала недолго, и он вернулся к своему дикому образу жизни. В начале десятых годов этого века я случайно нашел в Сети фото сына Алекса – Никиты Строгачёва.