Лето кота Пармезанова. Елена Еремина

огляделся. Но никто не попытался отобрать у него любимую игрушку.

      Коты гоняли по комнате мячики и комочки меха, похожие на мышек; сидели на бортике раковины и ловили капли, падающие из носика изогнутого крана. А любители спокойных развлечений валялись у окон и наблюдали за голубями. Подоконники были заняты до самого вечера, но спросить разрешения посидеть рядом Пармезанов так и не решился.

      В середине ночи, когда приходят самые интересные сны, отдыхающих котов переполошили вопли из вольера новичка:

      – Миу-миу-миу! Миу-миу-миу!

      Люсинда растолкала Пармезанова, дёргающего во сне лапками. Он замолк и смущённо забился в угол вольера:

      – Ой, простите, мне плохой сон приснился.

      – Что же тебе приснилось?

      – Что меня моют. В большом тазу, – Пармезанов поёжился. – А я с детства воды боюсь.

      – Воды? Мыться в тазу неприятно. Но не самое страшное в жизни, – снисходительно мурлыкнула Люсинда, вышла из вольера и зашипела на собравшихся котов: – А ну-ка всем спать! И нечего хихикать!

      Урок массажа

      Утром Пармезанов подошёл к расписанию уроков, висевшему на дверях.

      «Массаж. Тренажёрный зал. Котопсихология. Этикет».

      – Угораздило же меня! Даже поспать будет некогда. Может, успею на птичек посмотреть?

      С двух подоконников свисали подёргивающиеся хвосты и слышалось разноголосое «Мря-мря-мря».

      – Фильм про птичек смотрят, – позавидовал Пармезанов и отправился к незанятому дальнему окну. – А тут что показывают?

      Едва начинающие зеленеть газон и кусты. Ни птичек, ни прохожих. Но солнышко так приятно грело, что уходить с подоконника не хотелось.

      – Привет! Можно к тебе? – спросил тонкий голосок. Молодой серый кот скромно пристроил худощавое тельце на краю подоконника и заискивающе поморгал. – Я Макс.

      – Привет, Макс. Я Пармезанов. Можно просто Кузьма. Слушай, а что это за урок «этикетка»?

      – Этикет, – вздохнул Макс… – Это ужас. Кошка Маркиза учит нас правилам поведения у заказчиков. Нельзя ходить по столам. На занавесках нельзя качаться, и даже обои нельзя царапать! Ничего нельзя. – Он пригнул голову и зашептал, поблёскивая озорными глазами: – Мы эту противную училку зовём Мадам Нельзя. И по очереди к ней на уроки не ходим.

      – Это как?

      – Говорим, что живот болит или хвост. Завтра будет моя очередь не ходить.

      – Тогда у меня всё болит. И хвост, и уши, и живот! Не люблю, когда что-то нельзя! – насупился Пармезанов и тихо поинтересовался: – А на массаж? Что должно болеть, чтобы на уроки массажа не ходить?

      – Даже не думай об этом! – испугался Макс. – Говорят, недавно одного кота обратно в приют отправили. Учиться не хотел, только ел и спал.

      – В приют? А телевизор там есть? Заставляют на уроки ходить? – оживился Пармезанов.

      – Там кормят, и ничего делать не нужно. Только из клеток не выпускают. Представляешь, день в клетке, и ночь в клетке? Тоска! – Макс поёжился. – Иногда