Почти идеальный герой. Андрей Кивинов

и прокатила бы версия, если б не перчатки.

      Девица бросила тревожный взгляд на шкаф, дверца которого тут же распахнулась, и из него вывалился долговязый чувак в зеленых труселях и с пистолетом в руке.

      – Стоять, полиция! На пол!

      Ага, сейчас, уже ложусь.

      Мозги включились. Рванул Федор без низкого старта, поняв, что попал в западню по жуткому и страшному стечению обстоятельств. Но сейчас не до анализа, надо ноги уносить! Вниз через пять ступенек.

      – Стоять!

      Выскочил на улицу, помчался сайгаком к парку. Там зеленка, есть где схорониться. Бросил взгляд назад. Не отстают зеленые трусы. К пистолету еще и браслеты добавились.

      Отличная, наверно, сценка. Любовник гонится за случайно вернувшимся мужем.

      Да, раз уж начался день хреново, хреново и закончится. Забыл Федя про бахилы. Скользнули они на повороте, ушла вперед нога, свалился он аккурат под рекламным плакатом кандидата в губернаторы Новоордынска Ильи Алмазова. «Есть закон! Все остальное – отговорки!»

      Тут же подбежал босой мент в труселях, заломал белы рученьки. Прицепил оковами к стойке плаката. А плакат врыт на советь. Не сломаешь.

      Законных прав коп не зачитывал. Тяжело дыша, представился.

      – Криминальная полиция. Капитан Бердяев. Слыхал про такого?

      Не, не слыхал… Да какая теперь разница? Хоть Бердяев, хоть Пердяев…

      Матвей отдышался, обыскал квартирника и его сумку. Нашел украденное. Надо протокол начертать, но нет под рукой ни ручки, ни бумаги, ни верхней одежды. Прохожие с подозрением смотрят, версии пошлые строят.

      – Значит, так. Сидеть и не дергаться. Попробуешь отстегнуться – убью.

      Бегом обратно, в квартиру к блондинке Алле. Та уже оделась, дрожа от страха, пыталась навести порядок.

      – Мотя, это вор?

      – Да. Квартирный, – довольно ответил Бердяев, натягивая джинсы, – супер! И вещички при нем! Так поперло!

      – Но… Он же нас видел… Может, отпустить? Ничего же не украл.

      Алле было от чего волноваться. Придется же объяснять мужу, что посторонний мент делал в ее спальне. Да еще в голом виде. И почему она в голом. У Матвея вообще-то тоже пальцы дрожали, пуговицы на рубашке еле застегнул. Нервы, нервы. Не говоря про унижение – он, доблестный офицер полиции, практически лучший в районе опер, прятался в шкафу, словно крот в норе. Потея от страха и лихорадочно прикидывая, как из квартиры незаметно вырваться. Одно дело анекдоты на эту тему рассказывать, другое – самому в шкафу оказаться. Надо ж так попасть. Повезло, что не муж это. И неплохо бы воспользоваться.

      – И что? – помрачнел опер. – Он преступник. Рецидивист. Такого с поличным взять – что кредитку олигарха с пином найти. Закон есть закон! Будет сидеть. Против совести не пойду.

      – Мотя, ты охерел?! Какой закон, какая совесть?! Меня же Витька с балкона выкинет! А тебя живьем закопает! А я жить хочу! Я слишком молода, чтобы умереть!

      – Не закопает… Спокойно. Мне сейчас раскрытия во как нужны, – опер провел ребром ладони