Огненная дева. Евгения Марлитт

пятьсот талеров, милая мама!

      И он высоко поднял руку, в которой держал банковские билеты.

      Ульрика тревожно глядела ему в лицо; она сильно покраснела, но брат этого не заметил. Он небрежно бросил деньги на диван, где лежала мать, и развернул принесенную с собой книгу.

      – Посмотри, душа моя, вот она наконец! – сказал он растроганной Лиане.

      Лежавшая на диване графиня начала успокаиваться. Со стоном провела она по глазам рукой, и сквозь сжатые пальцы ее взгляд, вдруг сделавшийся сознательным, устремился на книгу, которую сын держал в руке.

      – Только не возгордись, мой милый маленький Фамулус! – проговорил Магнус. – Наша рукопись возвращается к нам изящным изданием. Она одобрена наукой и победоносно проходит сквозь перекрестный огонь критики; ах, Лиана, прочти письмо издателя!

      – Молчи, Магнус! – сурово и повелительно прервала его Ульрика.

      Но графиня Трахенберг уже сидела на диване.

      – Что это за книга? – спросила она. Ни в грозных чертах ее лица, ни в повелительном голосе не было заметно и следа только что прекратившегося истерического припадка.

      Ульрика поспешно взяла из рук брата книгу и обеими руками прижала ее к груди.

      – Это сочинение об ископаемых растительного царства, написанное Магнусом, а Лиана снабдила его рисунками, – объяснила она коротко.

      – Подай сюда, я хочу ее видеть!

      Взглянув с упреком на брата, Ульрика подала нерешительно книгу; Лиана же побледнела и, судорожно сжав свои тонкие пальцы, закрыла ими лицо: она с самого детства привыкла бояться этого выражения на лице матери, как едва ли боялась адских мук, которыми грозила ей когда-то няня.

      – «Ископаемые растения, сочинение графа Магнуса фон Трахенберга», – громко прочла графиня.

      Гневно сжав губы, она с минуту пристально и уничтожающим взглядом смотрела поверх книги в лицо сына.

      – А где же имя художника? – спросила она, повертывая заглавный лист.

      – Лиана не захотела напечатать своего имени, – сказал молодой человек совершенно спокойно.

      – А, так хоть в одной из этих голов нашлась искра здравого рассудка, слабое сознание своего положения!

      Она принужденно захохотала и отбросила от себя толстый том с такою силой, что он с шумом пролетел сквозь открытые окна на каменные ступени террасы.

      – Вот где место этой чепухе! – воскликнула она, указывая на книгу, которая при падении открылась на одном из великолепных рисунков, изображавших допотопный папоротник. – О, трижды счастливая мать, какому сыну дала ты жизнь! Слишком малодушный, чтобы сделаться солдатом, слишком ограниченный, чтобы быть дипломатом, он, потомок князей Лютовиских, последний граф Трахенберг, унижает себя до того, что сочиняет книги за плату!

      Со страстным порывом неудержимого горя Лиана обвила своими руками худенькие плечи брата, который, видимо, всеми силами старался сохранить наружное спокойствие при этих оскорблениях.

      – Мама! Как можешь ты оскорблять Магнуса? – вспылила