О двигателях истории человечества. О смене главенствующего мировоззрения. Виктор Вифляев

к и в его деятельности – двигателя истории человечества. Таким образом, творческая личность, плодами творчества которой пользуется общество, и само общество как двигатели человеческой истории делят паритет и имеют одинаковую значимость.

      Если творческая личность опосредованно, через свое творческое достижение, положительно воздействует на общество, развивает его и тем самым продвигает его историю, то общество как двигатель общественно исторического развития проявляет себя в активных волевых желаниях, хотениях лучшей жизни, выраженных по типу непосредственных форм, поначалу не переходящих в действия.

      Возможно поэтому, вектор исторического развития, которое является следствием как, практически, абсолютно автономной деятельности личности (творчество, творческий акт), так и абсолютно автономной деятельности общества, проявляет себя в широчайшем разбросе вариантов государственных и общественных устройств. В этой необъятной амплитуде разброса вовсе не исключены, даже в новейшей истории, трагические варианты, порожденные обществом как таковым, не являющиеся следствием внешней военной агрессии, о которых общество всегда post factum искренне сожалеет.

      Введению читателя в понимание проблемы творчества послужит яркий наглядный пример: творческая деятельность лидеров стран, на которой мы акцентируем наше внимание.

      Желания общества лучшей жизни используются недобросовестными лидерами, занявшими свое лидирующее положение вследствие эгоистических намерений, всегда в личных, в значительной части коммерческих целях. Поэтому такие лидеры в принципе не могут существенно изменить жизнь народа к лучшему. Они – «мастера совсем по другому делу» (советская народная пословица).

      Творчество этих Лидеров Далеко не первой категории. Под первой категорией творчества мы понимаем творческий процесс, не связанный с процессом коммерциализации[1]. Более низкие категории творчества принципиально связаны с этим процессом, если не основываются на нем, то есть, не существуют вне и без него.

      Однако творчество недобросовестного лидера как любое творчество, имеет доминантную основу-природу и личные цель и желание как минимум индифферентные к радикальным улучшениям жизни народа, а порой противные им. Изменить одномоментно природную основу своего творчества или стать одновременно субъектом низшей и первой категории творчества эти лидеры, как и любые творцы, не могут: например, помимо личных эгоистических творческих целей, бескорыстно творить во благо своего народа – первая категория творчества.

      Редчайшие исключения подчеркивают это правило, которое не противоречит логике организмической интерпретации психического развития. Одновременное взаимодействие двух и более доминант, тем более творческих доминант, в одном субъекте – случай исключительный. Это подтверждает тот факт, что лидеров, существенно поднявших жизненный уровень народа, до обидного мало.

      Кроме того, такое сдвоенное желание недобросовестного лидера реализовать свои личные амбиции и одновременно радикально улучшить жизнь народа, в большинстве случаев наталкивается на объективную невозможность, чреватую возникновением макроэкономических коллизий общества.

      Таким образом, у лидеров, достигших лидерства вследствие эгоистических намерений, своя, сугубо личная творческая цель и желание, иное творчество, не связанное с радикальным улучшением жизни народа, другое творческое амплуа, другое творческое призвание.

      Утверждение объективной невозможности (имеются очень редкие исключения) радикального улучшения жизни народа усилиями недобросовестного лидера, помимо приведенных аргументов, подтверждается историческими примерами-доказательствами.

      Пример первый.

      Коммунистические вожди Советской России и Советского Союза (с 1917 по 1991 г. их было 7) не любили свой народ, причем феноменально не любили.

      Будучи субъектами творчества не первой категории, реализуя лишь свою творческую эгоистическую цель – абсолютная и безграничная власть со всеми вытекающими выгодами – они стремились к мировому господству коммунизма и через это к личному господству над всем миром, во всяком случае последнее не исключалось. Рабски придерживаясь и соблюдая доктрину марксизма-ленинизма, ее модели-химеры (мировая революция, перманентная революция, построение социализма в одной, отдельно взятой стране, лишение человека полностью личной экономической автономии, то есть, частной собственности и т. п.), они с октября 1917 г. стали проводить социальную экспериментацию – следствие любых революций – которая длилась почти век и оказалась для них не случайностью, а насущной необходимостью.

      Советская социальная экспериментация стала уникальной по беспределу, вездесущности и постоянству. Из народа и людей стали делать объекты для недопустимых и запредельных экспериментов, в значительной части случаев превращая человека в биомассу: беспрецедентные пытки над репрессированными невиновными со смертельным исходом, расстрелы репрессированных невиновных, помещение невиновных в спецлагеря ГУЛАГа, откуда заведомо не возвращаются и погибают.

      Однако

1

Эта мысль подтверждается известным ученым, критиком и комментатором науки С. П. Капицей в его телепрограмме «Очевидное – невероятное»: большое творчество (то есть, творчество первой категории) не может быть коммерциализовано.