Новая царица гарема. Георг Борн

мысли и суждения – именно такой, рожденный для слепого повиновения, сторож был нужен шейх-уль-исламу.

      Все вопросы и просьбы бедной Реции были оставлены без внимания. Старый дервиш, который провел большую часть своей жизни в этих мрачных местах и был совершенно отчужден от внешней жизни, который жил, как заключенный, в действительности совершенно уподоблялся животному и не обращал внимания на жесты обоих плачущих жертв. С фонарем в руке шел он рядом с ними через длинный, широкий, со сводами коридор, где там и сям находились заложенные камнями окна. Каменная стена состояла из красно-бурых кирпичей и от времени казалась совсем темной. Внизу коридор был выстлан плитами. Старый дервиш довел Рецию и мальчика до витой лестницы, имеющейся обыкновенно в башнях. Она была необыкновенно прочно сделана и противостояла разрушительному действию времени. Витая лестница вела в верхнее отделение чертогов Смерти.

      Реция и Саладин должны были взбираться по ступенькам, Тагир освещал им дорогу. Оставив за собой шестьдесят высоких ступеней, они снова вступили в широкий, с неровными стенами коридор с остроконечным сводом. Тут, как бы из могилы, раздавались глухие жалобные стоны, тяжкие мольбы томившихся в заключении и перемежающиеся звоном цепей, доходившим до ушей исполненной ужаса Реции. Ребенком же в этом страшном месте овладел такой ужас, что Реция, исполненная сострадания, нежно сжала его в своих объятиях.

      По сторонам высились массивные, толстые, старые деревянные двери безобразной высоты и ширины. От главного хода расходились мрачные длинные боковые ходы. Скудный свет фонаря, который нес старый дервиш, слабо освещал огромные покои этой части развалин. Наконец дервиш остановился у одной двери и вытащил связку ключей из-за пояса. Он отворил дверь и впустил Рецию и мальчика в просторное помещение со сводами, в котором постоянно было сыро, так как толстые стены не прогревались солнечными лучами.

      В квадратной комнате находились жалкая постель, стул и стол. В одной из стен небольшое решетчатое окно, а в другой стене – полуотворенная дверь, которая вела во вторую – смежную – комнату. Здесь не было ничего, кроме соломенной постели и старого, изъеденного червями стола. В невыразимом отчаянии, ломая руки и потом снова сострадательно сжимая плачущего мальчика в своих объятиях, следовала она за глухонемым сторожем в эти ужасные покои. Никто не объяснял ей, куда она попала и что с нею должно случиться. Но ее привел грек, этого было достаточно, чтобы убедить ее в том, что с ней должно было произойти нечто ужасное. Все ее вопросы и просьбы остались невыслушанными. Некому было ее услышать и дать ей ответ. Погибла она, беспомощная, вместе с ребенком!

      Старый дервиш, как мы сказали, ввел обоих заключенных в большое, наводящее ужас помещение – пустые комнаты древнего замка; затем он принес кружку воды, маисовый хлеб и несколько фиников, положил все это на стол и удалился