Здесь водятся драконы. Борис Батыршин

остался жив – оглушённый взрывом, ошпаренный перегретым паром из лопнувшего котла, он намертво вцепился в в обломок решётчатой деревянной пайолы. В таком состоянии его прибило к берегу в полумиле ниже по реке, где он и он попал в руки каких-то людей в широченных, плетёных из соломы, конусообразных шляпах, одетых в лохмотья и вооружённых ржавыми ножами самого зловещего вида. Последнее, что успел заметить премьер-старшина прежде, чем лишиться сознания – это слишком уж узкий разрез глаз своих «спасителей», как и оттенок их смуглой кожи – коричневый, а не желтоватый, что, как он узнал во время своей службы, характерно скорее для аннамитов, нежели для жителей Поднебесной…

      Часть первая

      I

      Абиссиния, берега залива Таджура

      Крепость Сагалло

      Тросы заскрипели, плетёная из канатов сеть, наполненная рогожными мешками, поползла вниз, на дощатый пирс. Её облепили носильщики-афары и принялись под присмотром усатого боцмана перетаскивать мешки на берег, где уже поджидали арбы на высоких колёсах, запряжённые меланхолическими абиссинскими осликами. Носильщики ухали, взваливая ношу на деревянные, закреплённые за спинами козлы – нововведение, с которыми познакомили местных обитателей те из переселенцев, которым в прошлой жизни пришлось потрудиться в одесском порту, – а боцман подбадривал их специфическими речевыми оборотами, характерными для подобной ситуации. К удивлению Матвея, афары русские матюги понимали – во всяком случае, делали они именно то, что от них требовалось. Или дело было в здоровенных, как дыни, кулаках боцмана, поросших редким чёрным волосом?

      Разгрузка продолжалась уже вторые сутки, и шла ни шатко, ни валко – по большей части из-за того, что дощатый пирс, возведённый поселенцами на вбитых в морское дно сваях, был мало приспособлен к перевалке такого объёма грузов. До сих пор он служил для швартовки местных каботажных скорлупок, чей груз редко превышал семь-восемь сотен пудов «генераль карго». Так витиевато на морском языке именовались разнообразные товары, от домашней утвари и инструментов, до мешков с цементов и черепицы, которые закупали в турецком Адене и везли через залив за полторы сотни морских миль на зафрахтованных арабских посудинах. Со «Смоленска» требовалось переместить на берег больше десяти тысяч пудов – запас пшеницы, ячменя и картофеля, упакованных в мешки, но по большей части – строительные материалы, а так же два шестидюймовых орудия из числа снятых с севастопольских фортов по случаю замены на новейшие образцы. Грузы эти, особенно орудийные стволы и части разобранных крепостных лафетов, были весьма габаритные и увесистые, и при разгрузке уже несколько раз серьёзно повреждали слепленный на живую нитку пирс, после чего приходилось спешно его ремонтировать, продолжая разгрузку при помощи барказов. Процесс, таким образом, затягивался, что и сказывалось самым очевидным образом на экспрессивной лексике распорядителя погрузочных работ.

      Помимо грузов, на «Смоленске» прибыла в Новую Москву