Свет Изначальный. Оля Новая

словно собрала воедино всю свою оставшуюся жизненную силу, всю Живу свою светлую и пылающую.

      Дева у постели кротко кивала в ответ, пряча под вышитым платочком набегающие слёзы. "Бабушка, бабушка, родимая, как я без тебя? Кто я без тебя? Зачем я?" – мысли беспокойными птицами метались в её голове. Василиса пребывала в отчаянии и страхе, но виду не подавала. Негоже при умирающей бабушке слабости свои являть и печали.

      – Бабушка, я запомню всё, говори, говори ещё! – мягко попросила она и посмотрела на изможденное, высохшее лицо, которое покоилось на светлой льняной подушке. Лицо почти сливалось с белёсым льном. Только глаза оставались прежними: они горели, они взывали, они держали всё внимание Василисы.

      – Слушай, Василисушка, как отойду я в мир иной, ты народ звать не торопись. Проявится надо мной зелёный мигающий огонёк. Ты заговор прочти да пригласи его в этот оберег. Помолись о моей душе и обожди: он сам в оберег этот войдёт и в нём останется. Носи его под рубахой и никому не показывай, не рассказывай, слышишь? Он тебе на пути твоём светлом поможет! Пойдёшь чуден камень алатырь искать, к оберегу прислушивайся! Как теплом он веет и ладно от него на сердце, так, значит, верна твоя дорога! Коли же хладен он да трепещет, рядом опасность, берегись! Помни, я всегда с тобой и вся сила Рода нашего в тебе воплотилась, и за плечами твоими стоим мы сияющим кольцом, не разорвать! Верь сердцу своему, и пусть светлым будет путь твой, внученька! – бабушка вещала долго, всю себя вложив в последние слова свои.

      Вскоре она умолкла и задумчиво уставилась в окно. Василиса вслед за бабушкой перевела взгляд свой в слюдяные стёклышки. Тусклый свет их мягко озарял комнату, освещая бревенчатые стены. Послышался тихий вздох, и всё замерло. Внучка медленно повернула лицо к своей бабушке, страшась неминуемого. Старица умиротворённо смотрела перед собой: лицо как будто разгладилось и всякая печаль покинула его, но глаза, всего мгновение назад светящиеся каким-то неведомым внутренним огнём, погасли. Василиса ахнула и прикрыла ладошкой рот. Как ни готовилась она к бабушкиной кончине, а всё же нет, не верила девушка до конца, что это свершится вот так, в одно мгновение. "Как жила, так и ушла… легко и спокойно!" – подумалось ей.

      Вдруг рубаха бабушки засветилась вся мягким светом, и в том месте, где ещё только-только билось сердце, поднялся над телом её зелёный, переливающийся золотистым светом, огонёк. Он радостно мигал, словно звал поиграть. Василиса, помедлив немного и вдоволь налюбовавшись дивом дивным, взяла бабушкин оберег и прочитала заговор: "Распери крыла во сто крат жара, Сила чудная, сила РОдная, соберись ты в нём, в обереге моём, свет гори, сердце грей! Будь со мной, оберег меня, оберег меня, оберег меня!" Огонёк помигал-помигал и плавно спустился в обережную подвеску в руках Василисы. Она вздрогнула, ощутив тепло и мурашки по телу одновременно. Подвеска загадочно мерцала разными огнями, словно приглашая надеть её. Дева вздохнула и последовала зову оберега. Теперь он грел её сердце, мягко нашептывая слова утешения. Василиса прикрыла бабушке глаза и встала на колени у её одра. Руки сами собой сложились в молитвенном жесте, и девушка принялась читать заупокойную молитву. Из груди непрошеной лавиной рвались колючие, холодные слёзы, но Василиса знала, что прерывать молитву нельзя, и крепилась изо всех сил. Оберег грел её всё сильнее и глубже, давая ей силы одолеть свои печали в столь важный момент. Начитав молитв, сколько душа велела, дева взяла бабушкину прохладную руку в свою и, прижав её к своей щеке, горько заплакала. Попрощавшись с бабушкой, она поцеловала её в чистый, светлый лоб, и вышла из избы звать народ.

      Вскоре в их избу набежали причитающие соседки. Заохали-завыли, Василису заобнимали, и поднялась суета да кутерьма. Но дева, отгоревавшая прежде одна, теперь была тиха и покойна. Лишь следы слёз на лице выдавали её недавнюю потерю. Василиса наблюдала за всем словно бы со стороны, словно бы это было не с нею. Лишь поднималась в ней новая волна боли, как принималась подвеска обережная греть Василисино сердце, и той становилось легче. Так и продержалась она, почти не дыша, всё отпевание, оплакивание и обмывание своей бабушки.

      Снова осталась в избе Василиса одна. На кровати покоилась бабушка в праздничном наряде, словно живая. Василисе бы голову преклонить да отдохнуть, да не смела она при покойнице спать. Вдруг неслышно зашла в горницу подруга Василисина, Мелания. Приблизилась она к горюющей девице и, ласково погладив её по головушке, присела рядом. Обнялись подруги сердечные, залились горючими слезами.

      – Василисушка, бабушка твоя сейчас на пути к лучшему из миров! А тебе надобно жить, как завещали предки, полной грудью, всё, что дано тебе пройти – пройти! Так что отдохнуть да почивать покойно, вот и весь твой удел сейчас! Пойдём со мной, подруженька, поспим у нас в горнице, дабы бабушку твою не тревожить! А как почести ей последние отдадим, так и вернешься к себе домой! – тихо молвила Мелания, точно речка прожурчала и умолкла.

      Василиса подругу выслушала и согласно кивнула. Чтобы начать жизнь новую, прежде надо б отпустить всё прежнее и отжившее. Набраться сил и вот так вот выпустить разом, точно хлыст просвистел в воздухе! Встала Василиса и пошла за своей подруженькой.