Слепящий нож. Брент Уикс

это будет из горноаташийского хлопка – и одно такое, чтобы все ахнули. И сдается мне, вам не помешало бы еще несколько новых сорочек и смен нижнего белья заодно?

      – Да, прошу вас! Вообще-то я обычно… война, вы же понимаете…

      – Конечно, конечно! А тем временем мы сообразим вам просто какое-нибудь чистое платье, пока эти не готовы.

      К этому предложению затем добавилась еще горячая ванна – якобы потому, что старая портниха не хотела, чтобы чистое платье сразу испачкалось, но Лив показалось, что та просто была счастлива иметь рядом с собой кого-то, кого можно баловать; с кем можно просто поговорить.

      Отскребая себя губкой и позволяя горячей воде расслабить свои мускулы, Лив боролась со слезами, готовыми вот-вот прорваться наружу. Она с силой выдохнула воздух, чувствуя, что если сейчас расплачется, то ей станет легче, однако не желая, чтобы у нее пошло пятнами лицо и распухли глаза. Конечно, пожилая портниха наверняка ее поймет – у нее был вид человека понимающего, – но потом придет Зимун, чтобы забрать ее, и, конечно же, спросит, в чем дело. А как можно ответить, почему ты плакала, если для этого понадобится либо целый час объяснений, либо всего лишь одно слово – но он не поймет ни того ни другого? Она просто будет выглядеть слабой девчонкой.

      Лив испустила еще один глубокий вздох.

      – Что-то многовато ты вздыхаешь, милочка, – сказала портниха. Лив и не заметила, как она вошла.

      – У вас когда-нибудь бывало так, что все, во что вы верили, оказывалось ложью?

      – Прямо все-все? Что, неужто небо теперь зеленое?

      – Я не имела в виду…

      – Шучу, дитятко, шучу. – Пожилая женщина задумалась, потом тоже тихо вздохнула. – Когда-то я верила, что мой муж мне верен. Когда это рухнуло, мне казалось, будто весь мир рухнул заодно.

      Лив нерешительно открыла рот.

      – Нет-нет, деточка, не надо мне ничего говорить. Ты меня не знаешь. Я была к тебе добра, но не стоит так легко доверяться первому встречному. Ты красивая молодая женщина, попавшая в опасное место, тебе нужно научиться надевать броню. Только не забывай, где броня, а где ты, чтобы потом можно было ее снять, когда придет время.

      Портниха снова вышла. Лив поняла, что женщина проявила к ней больше доброты, чем если бы просто выслушала поток ее бессвязных мыслей.

      Лив перешла на сторону врага. Она могла оправдываться, говоря себе, что сделала это для того, чтобы Цветной Владыка спас Кипа и Каррис – и он действительно их спас, – однако если быть откровенной, она попросту потеряла веру во все, чему ее учили в Хромерии. Если плоды ядовиты, зачем продолжать чтить древо?

      Однако же если сама Хромерия оказалась порочной, то насколько далеко проникла эта порча? Если они солгали в одном, то сколько еще лжи скрывалось в их учениях? От этой мысли Лив почувствовала легкую тошноту, словно заглянула в пропасть. Если Хромерия порочна – при том, что Хромерия считается основным источником Орхоламовой воли, – то что это говорит о самом Орхоламе? Как он мог такое позволить? Это значит, что либо ему наплевать, либо у него