Страж фараона. Михаил Ахманов

– сфинкс, миу – кошка, хенкет – пиво…

      Он удержался на грани водоворота, впитал все до единого капли-слова, звучавшие в гулкой пустоте; они внезапно оледенели и улеглись в сознании блестящими снежинками. Ощущение безмерного покоя вновь охватило его; он чувствовал, что проваливается в сон, и в то же время что-то подсказывало ему, что пора очнуться. Какой-то импульс, пришедший извне или родившийся в нем самом, какая-то фраза, уже понятная, негромкая, но повелительная.

      Веки Семена дрогнули и приподнялись. Небо в дверном проеме потемнело, кровля из шелестящих пальмовых листьев покачивалась над головой, а ниже, будто плавая в вечернем сумраке, белели два лица: сухое, бесстрастное, с ястребиными чертами и полное жизни, надежды и радостного ожидания. Инени и Сенмут, вяло подумал он, балансируя между сном и явью. Что им надо? Чего они хотят?

      Глаза молодого вельможи вспыхнули, губы шевельнулись, роняя капли-слова, и Семен внезапно осознал, что постигает их смысл. Простой и ясный, как солнечный свет:

      – Сенмен, брат мой! Ты вернулся, хвала Амону! Вернулся из мира мертвых, чтобы спасти нас!

      Не знаю доподлинно, кем он был. Обманчиво обличье человека, и в этом он не отличался от других: лицом – как знатный роме, но сутью – иной, и подобных ему я не встречал ни в стране Хару, ни в стране Джахи, ни в других местах, какие довелось мне посетить. Он обладал многими дивными знаниями и уменьями, о коих говорить не буду, дабы не вызвать упрека во лжи. Скажу лишь, что поведанное им столь удивительно и чудесно, что разум затмевается, а кровь в жилах прекращает бег…

Тайная летопись жреца Инени

      Глава 2

      Время и язык

      Инени уснул сразу после ужина, не прикоснувшись к блюду с сушеными фруктами. Его лицо, озаренное лучами заката, выглядело постаревшим и утомленным, на лбу и бритом черепе выступила испарина. Казалось, он завершил тяжелый труд, отнявший последнюю энергию.

      – Ему придется отдыхать день или два, есть мясо и пить вино, красное вино из Каэнкема, – произнес Сенмут. – Сделанное им сегодня по силам лишь мудрому Тоту. Но Ибисоголовый – бог, а Инени – всего лишь один из нас и слеплен из слабой человеческой плоти, хотя временами умеет творить чудеса.

      Слова проникали в сознание Семена, будто растворяясь в нем и порождая ясные образы. Совсем не так, как если бы с ним объяснялись на итальянском или французском; те языки все же не были родными, что-то ухватывалось сразу, а что-то нуждалось в осмыслении и переводе. Но сказанное Сенмутом он понимал без всяких усилий, без напряжения и даже более того – произнесенные слова не отзывались эхом русской речи. Будто он знал с детства этот певучий мелодичный язык, впитав его с материнским молоком…

      – Благословен Амон! – Руки Сенмута потянулись к заходящему светилу. – Инени, мой учитель, сделал чудо, заставив тебя вспомнить речь Та-Кем, но это лишь ичи-ка[1], секретное знание Тота, дарованное кое-кому

1

и-ка – дословно «похищение души» («ичи» – брать, забирать, «ка» – душа) – фантастический термин, составленный из древнеегипетских слов и обозначающий магическое действие, которое включает элемент гипноза.