Время оружейников. Николай Коробов

больше никто не знал и не претендовал соответственно. А теперь вот появляешься ты…

      Дубов устало замолк, прикрыл рукой глаза. Роман аккуратно сложил карту, спрятал ее в карман и, подойдя к Корявню, похлопал по плечу:

      – Давай устроим обход по периметру, а потом и о прошлом поговорим…

      – Хорошо. Но потом расскажешь мне, кто ты и откуда, договорились?

      – Договорились. Но и ты мне тоже расскажешь, как узнал, что я в туннеле…

      Шахта лифта, встретившая их за первым же поворотом, представляла собой жалкое зрелище. Покосившиеся створки поржавевших снизу дверей с потемневшей от сырости краской стали прибежищем красной плесени. Странно, но, буйно разросшись на дверях, она абсолютно игнорировала стены. Будто отмечая какую-то невидимую людям границу. Роман покосился на подземную экзотику, но полное спокойствие, с каким прошел мимо Корявень, лучше всяких объяснений указывало на значимость этого радиоактивного пенициллина.

      – Что это?

      – А хрен его знает, главное, руками не трогать, – Дубов усмехнулся, видя как испуганно отдернул руку Тиграш, – ожоги оставляет почище кислоты. Я, когда ее первый раз увидел, тоже полез руками мацать. Да… а кожа на ладонях только месяца через два зажила. Так что, капитан, смотреть смотри, но руками не тронь.

      – Ясно, – Роман еще раз внимательно оглядел столь опасного представителя флоры. Паутинообразные волоски-щетинки венчались маленькими головками, не более игольного ушка. То и дело по поверхности пробегали еле заметные волны, будто кто-то огромный и невидимый нежно гладил эту поросль.

      – Капитан, ты часом не влюбился? – произнес, улыбаясь, Дубов и вдруг враз изменившимся голосом взревел: – Стоять! Смирно!!!

      Тигренко обернулся к уже порядком отдалившемуся Дубову, чертова пульсация затягивала сознание, гипнотизировала. С запоздалым ужасом отметил: желание, секунду назад овладевшие им, – кинуться в теплоту и ласку красной плесени, едва не осуществилось. Не окрикни его Олег, он бы сейчас корчился в болезненных судорогах на грязном полу заброшенного военного склада. Показав кровожадному гипнотизеру дулю, в два прыжка нагнал спутника. Глянул вопросительно, и Дубов, не выдержав, смущенно улыбнулся.

      – Я тоже в тот раз только полюбоваться хотел и сам не заметил, как уже начал ее гладить… думаю, не будь я пьян, даже боли не почувствовал бы, пока меня эта дрянь не растворила бы окончательно.

      – Пьян?

      – Ну да… я тут как раз набрел на залежи медицинского спирта… ну вот и отмечал столь славное событие, увлекся, значит, и… потянуло меня на прекрасное, вот и присел полюбоваться… и, значит, руки-то в эту гадость запустил, и так мне хорошо стало, так приятно… а тут организм мой потребовал вдруг немедленного избавления от излишек алкоголя… сильно потребовал, это и спасло.

      Роман в голос захохотал, даже остановился, уперевшись в стену рукой. Дубов тоже, похохатывая, остановился.

      – Ай да сержант… – сквозь смех произнес Тигренко, – ай да сукин сын…