Тойота-Креста. Михаил Тарковский

видеть, как мы изменились. Мне раньше казалось, что в книгах, особенно в стихах, очень много, ну… общих слов. Любовь, смерть. Земля, небо. Весна, берёза… А потом я понял, что слова, они, знаешь, вначале, ну, как пустые бутыли. И вот эти бутыли начинают заполняться… Берёзовым соком… и открывается… тайна слова… Когда каждое столько значит, так пережито, выстрадано, такой настой смысла имеет… А сок всё капает, и кажется, ещё чуть-чуть… и весь русский язык станет таким, что ни одно слово нельзя будет произнести… без трепета… Я такие книги люблю… Давай за это выпьем!

      – Ты говоришь, и я с каждым словом, ну вот… всё трепетней к тебе отношусь… Моя подруга, Вика, она спрашивает, тебе не скучно с ним, он ведь, наверно… ну… ты только не обижайся… ну… такой…

      – Необразованный…

      – Ну да, недоученный… чуть-чуть… конечно…

      – И что ты ей сказала?

      – Я лучше тебе скажу… Я хочу выпить за тебя, за твою судьбу… За то, что она пересеклась с моей… и за то, чтобы ты всегда находил слова… нужные… и нежные… и за твои дороги, которые… тебя столькому научили… Меня ещё тогда, летом, удивило… Ты вот говоришь и сначала непонятно к чему ведёшь, и я всё думаю, вот промахнёшься, оступишься, а ты всё не оступаешься… и не промахиваешься… А сейчас ты совсем другой… Ты как-то меняешься… быстрее, чем… надо… Остановись… шучу, конечно… Но я иногда, правда, не понимаю, кто ты… То ли ты не тот человек, с которым я познакомилась давным-давно в старинном городе, где то дерево… с обломанной вершиной… видишь, я не всё забыла… Да… Ты появился в моей жизни… Откуда ты?! Я не понимаю… Ты как-то… надо всем…

      – Правда? – неожиданно живо и будто не веря сказал Женя. – Хм… Мне всегда больше всего хотелось быть надо всем. Знаешь, как дым… Когда так понимаешь свою землю, что хочется сразу везде быть, в каждом месте, посёлке, городе. Хотя оно и невозможно одновременно… и даже когда на машине едешь, вроде и делишь себя между вёрстами, но всё как-то кусочками… Я вот на самолёте не люблю летать – слишком многое там под крылом происходит, и когда всё это пропускаешь сквозь душу, кажется, она не выдержит…

      – Что пропускаешь?

      – Ну местности все, уклады, ведь в каждом месте даже литовки, ну, косы, по-разному садят… А сколько судеб… и вроде бы летишь высоко, а какая-то твоя часть всё равно… что ли… ухабы считает. И вот чем больше пространство, тем тоньше… дым… Раньше мне казалось, что в этом моя сила, что я такой же огромный, но с годами всё трудней, ну что ли… обеспечивать это чувство… внутренне… и иногда хочется… я писал тебе… так вот лежать и чтобы ты меня… гладила по голове…

      – Хм… Послушай, – Маша взглянула пристально и чуть прищурясь, – а выходит, остальные не так одиноки? Твой брат Михалыч?

      – Мой брат Михалыч женился в двадцать лет. И у него полон дом детей и котов…

      – А у тебя ни детей, ни котов и женщина за тридевять земель… и ты говоришь, что ты самый одинокий… А тебе не кажется, что остальные люди в сто раз более одиноки… раз… раз хотят о ком-то заботиться?

      – Я об этом не думал… Давай выпьем за твой дом.

      – Тебе понравился мой дом? – спросила Маша тихо.

      – Очень…