Тени забытых болот. Александр Тамоников

поблагодарил он.

      – Спасибо, – повторил вслед за ним Василий.

      – Если что-то еще будет нужно, моя комната возле кухни. По коридору налево.

      Пожелав постояльцам спокойной ночи, хозяйка так же неслышно и почти незаметно ретировалась. Коновалов поставил вещмешок у кровати, благоразумно решив, что разбирать в потемках вещи нет смысла.

      – Теперь можно и отдохнуть, – словно бы самому себе сказал он.

      – Ага, – согласился капитан и принялся расстегивать гимнастерку.

      Николай решил не заводить разговор. Напарник был ему симпатичен, хотя майор не мог понять, взаимно ли это. То ли Василий по жизни был неразговорчив и нелюдим, то ли майор пришелся ему не по нраву. Но Коновалов доверял генералу Максимову: тот охарактеризовал капитана как человека опытного и надежного, на которого можно положиться. Порой складывалось ощущение, что Рябцев вообще не показывал никаких эмоций, словно они были ему не свойственны. Хотя что майор знал о его прошлой жизни? Они ведь ни разу не разговаривали по душам, их общение было чисто деловым, или, правильнее было бы выразиться, служебным. Да и знали друг друга всего ничего. Но при этом негативного впечатления Василий не производил, несмотря на свою скрытность и замкнутость. Да и подробности его личной или военной биографии генерал не раскрыл, лишь обмолвился, что Рябцеву довелось поработать и в немецком тылу. Возможно, этим и объясняется его неразговорчивость – Николай и сам проходил через подобное. И, как бы ни хотел это вспоминать, в голове невольно всплывали сцены из прошлого, когда он отправился на фронт и попал в разведку, о которой, конечно, знал лишь из прочитанных книг. То, о чем поведали миру писатели, разительно отличалось от реальности. Впрочем, их трудно винить: они писали о другом времени и о совершенно других людях.

      Раздевшись, Рябцев коротко сказал: «Спокойной ночи» и растянулся на кровати. Майор посидел, раздумывая о предстоящем деле, но мысли путались, да и усталость давала о себе знать. Он тихонько лег, но сон пришел не сразу. Снова в голову лезли воспоминания. С трудом отогнав их, Коновалов провалился в сон.

* * *

      Василий проснулся, когда на улице еще рассветало. Он привык вставать рано: сказывалась многолетняя привычка. Потянувшись, капитан огляделся. Напарник спал на спине, слегка повернув голову в его сторону. Рябцев осмотрел комнату, в которой их разместила маленькая женщина. Между кроватями, под окном, стояла тумбочка с не закрывающейся до конца дверцей. У входа приткнулся небольшой платяной шкаф. Любой обыватель назвал бы это спартанскими условиями, но для Васи, которому в эти годы случалось ночевать в разных, порой в менее комфортабельных местах, место казалось превосходным. Хотя бы потому, что здесь была кровать. Нет, Рябцев не жаловался – у него вообще не было такой привычки. Но и от комфортных условий, если они выпадали, не отказывался. А еще было тихо. Капитан посмотрел на трофейные часы. Хозяйка, возможно, еще спит. Но лежать просто так, без дела было тоже не с руки. Можно пока умыться и побриться. А потом разбудить майора, если сам не проснется.

      Василий