Обо всем и ни о чем (сборник). Хосроу Шахани

почтение), что свободных мест у нас нет совершенно. Однако разрешите, я позвоню в другую больницу, на четыреста пять коек. Возможно, там и найдется местечко.

      Он тут же снял трубку, набрал номер, поговорил с директором четырестапятикоечной больницы. Затем написал записку, с которой нам в ту больницу следовало пойти, там обещали заняться Мортазой.

      Мы взяли записку, поблагодарили и, учтиво распростившись, покинули кабинет. Директор, провожая нас, все повторял, чтобы я не забыл передать привет младшему Эззат оль-Мамалеку.

      Мы быстренько направились в указанную больницу. По дороге я, сам уже уверовав в то, что позавчера был в гостях у младшего Эззат оль-Мамалека, расписывал Мортазе достоинства господина министра.

      Являемся мы в четырестапятикоечную больницу, а нам говорят: господин директор уже ушел, приходите завтра утром. День прошел, а Мортазу я не пристроил. Пришлось поделиться с ним последними грошами, чтобы, не дай бог, до излечения он не умер с голоду.

      На следующее утро, как условились, Мортаза зашел за мной, и мы снова отправились в больницу. После долгих препирательств со сторожем, медсестрами и санитарками удалось наконец пройти к директору.

      Я отрекомендовался, изложил свою просьбу, передал записку директора тритысячидевятикоечной больницы. Здешний директор прочитал ее и говорит:

      – К сожалению, у нас нет мест.

      – Как нет? Почему же вчера, когда директор той больницы звонил вам, вы ничего не сказали?

      – Я еще вчера сказал, что мест у нас нет, – отрезал здешний директор. – А эту записку он написал для отвода глаз, чтоб легче было от вас отделаться!

      Я принял серьезный и внушительный вид.

      – Что вы говорите, доктор? Я один из друзей младшего Эззат оль-Мамалека, который является шефом директора той больницы. Как вы можете…

      – Послушайте, уважаемый, – перебил меня этот невежа, – я не знаю ни Эззат оль-Мамалека, ни Залил оль-Мамалека[12]! У нас всего тридцать коек для наркоманов. Из этих тридцати десять всегда в резерве, то есть если бы они и были свободны, то все равно без распоряжения сверху мы права не имеем их занять. Остается двадцать коек, на которые огромная очередь – на полгода вперед. Вы тоже можете записаться в эту очередь, через полгода посмотрим, что будет.

      – Как это так! – возмутился я. – Что же прикажете делать моему приятелю-наркоману?

      – А что он делал до сих пор? – очень спокойно поинтересовался доктор.

      – Курил героин!

      – Ну пусть и курит, ничего с ним не случится!

      Я вконец рассвирепел:

      – Господин доктор, как же в таком случае быть с постановлением о борьбе с развратом и наркоманией?! Если этого несчастного застукают при покупке или курении героина, его же засадят в тюрьму!

      – Это уж нас не касается, – пожал плечами директор. – Надо так покупать и так курить, чтобы не попадаться полиции!

      – И это все, что вы мне можете сказать?

      – Да, все!

      Боже мой, что же делать? Как мне держать ответ перед

12

Залил оль-Мамалек — букв. «ничтожество страны».