Проклятье вендиго. Рик Янси

пробираться через лабиринт Минотавра.

      – Да, сэр.

      – «Да, сэр! Да, сэр!» – передразнил он меня, подняв голос на целую октаву. – Если бы я тебе сказал, что на каминной доске эльфы танцуют джигу, ты бы ответил: «Да, сэр! Да, сэр!» Если бы в доме случился пожар и я велел тебе залить пламя керосином, ты бы крикнул: «Да, сэр! Да, сэр!» и устроил нам второе пришествие! Есть ли у тебя мозги, Уильям Джеймс Генри? Ты ведь родился, имея это обязательное приложение?

      У меня чуть не вырвались слова «Да, сэр!», но я успел прикусить язык. Впрочем, он не обратил на это внимания. Монстролога понесло.

      – Неужели все мои усилия пропали даром? – закричал он в потолок, ударяя кулаком по подушке. – Принесенные в жертву время и уединение, терпеливые наставления, особое внимание, которое я тебе уделял в память об услугах, оказанных мне твоим отцом, – все было напрасно? Ты провел у меня уже почти два года, а отвечаешь как послушное эхо, которое я мог бы услышать от последнего конюха. Поэтому я снова спрашиваю: у тебя есть мозги?

      – Д-да, сэр, – с запинкой выговорил я.

      – О, боже мой, ты опять это сказал! – взревел он.

      – Конечно, есть! – закричал я в ответ. Мое терпение наконец истощилось. Не в первый раз я бежал на отчаянный крик: «Уилл Генриииии!» к постели эгоцентричного лунатика, который, как казалось, едва выносил само мое существование. Чего он от меня хотел? Не был ли я для него просто мальчиком для битья, собачонкой, чтобы пнуть, когда его переполняли разочарование и детские страхи? Он был во власти темных демонов, я бы не стал этого отрицать, но то были не мои демоны.

      – То, что я сказал об аппетите, – назидательно продолжил он, явно пораженный моей реакцией, – относится и к эмоциям, Уилл Генри. Не надо терять самообладания.

      – Вы потеряли свое, – заметил я.

      – У меня была причина, – ответил он, подразумевая, что у меня таковой не было. – Так или иначе, я бы не советовал тебе во всем следовать моему примеру. Даже почти ни в чем. – Он сухо рассмеялся. – Возьми изучение монстрологии…

      Я бы предпочел его не брать, но придержал язык.

      – Думаю, я уже говорил тебе, Уилл Генри, что ни в одном университете не преподают науку монстрологию – во всяком случае, пока. Вместо этого нас обучают признанные мастера. Хотя я начал обучение со своим отцом, исключительно одаренным монстрологом своего времени, но окончилось оно у Абрама фон Хельрунга, президента нашего Общества и автора этого злосчастного трактата, который, похоже, погубил Джона Чанлера. Почти шесть лет я обучался у фон Хельрунга, одно время даже жил у него – мы оба жили, Джон и я. А поскольку у меня с отцом отношения были, мягко говоря, напряженные, то очень скоро фон Хельрунг стал мне вместо отца, заполняя отцовский вакуум, как я, смею утверждать, заполнял сыновний.

      Он вздохнул. Даже в теплом свете лампы его лицо было мертвенно бледным. Его щеки запали темными ямами, глаза с серыми кругами глубоко ввалились.

      – Это тяжелая утрата, Уилл Генри, и не только для монстрологии, – продолжал он. Я решил, что он имеет в виду Джона Чанлера, коллегу-монстролога, которого, по словам Мюриэл, он любил. Я ошибался. – Если бы в астрономии, ботанике, психологии, физике