Замуж за эльфа, или Всё очень сложно…. Татьяна Михаль

Много разномастного мусора разбросано и по мебели и на полу.

      Пол в одном месте вообще провалился.

      Перешагиваю через мусор и дыру в полу, выдвигаю ящики, открываю шкафы – очень осторожно.

      В одном из шкафов нахожу целую бутылку, покрытую толстым слоем пыли и копоти.

      – Хм… Вино? – удивляюсь вслух. – Или крысиный яд?

      Брать в руки столь запыленную бутылку не спешу, но я запоминаю, в каком шкафу нашла сей раритет.

      А в одном из ящиков нахожу пожелтевший, порванный пергамент, исписанный непонятными мне чёрточками и закорючками.

      Вздыхаю разочаровано, так как вспоминаю слова Лорендорфа, что читать пока я не могу, надо браслет на ночь надевать, чтобы язык выучить.

      А после, вау! Бинго! Я нахожу коробку со свечами! И даже спички есть, что вообще прекрасно. Всё такое же старое, залежавшееся, но главное, целое и работает.

      Тихо взвизгиваю от радости.

      Кто бы мне сказал совсем недавно, что я буду счастлива от того, что нашла свечи со спичками, обозвала бы шутника ласково «дурачок» или шутницу – «дурочка».

* * *

      На кухне откапываю огрызок когда-то красивого бокала и использую его как подсвечник.

      Возвращаюсь в вестибюль. От колеблющегося при движении света моя тень мечется на стенах и потолке.

      У меня мороз по коже. Не нравится мне это место, не нравится дом. Мне вообще вся эта дурацкая ситуация не нравится!

      – Как я буду тут жить? – задаю риторический вопрос неизвестно кому.

      Тут реально надо всё сносить.

      Бреду по другому коридору и выхожу в большой зал.

      Вся мебель здесь древняя, несчастная и мечтающая о покое. Есть тут и мраморные статуи. В дальнем углу большого зала стоит большая арфа с порванными струнами.

      В центре зала – круглый стол диаметром более трёх метров и вокруг него полуразрушенные стулья с высокими спинками. У нескольких стульев надломлены ножки; над столом когда-то висела большая и роскошная люстра. Теперь эта люстра украшает сам стол, как заплесневевший, забытый всеми очень странный торт.

      С тоской осмотрев это помещение, возвращаюсь к лестнице и очень медленно поднимаюсь на второй этаж. Ступаю осторожно, потому как некоторые ступени вызывают опасения. А вдруг они обрушатся? Лестница, кстати, деревянная, точнее трухлявая и жутко скрипит подо мной.

      Поднимаюсь по лестнице, пытаюсь ещё по пути рассмотреть портреты, но они завешаны паутиной, а под ней слой пыли.

      И вот иду себе тихонечко, никого не трогаю, даже не возмущаюсь по поводу своего нынешнего положения, когда вдруг ощущаю ледяное дуновение, отчего язык пламени сначала дрожит на свече, а затем и вовсе гаснет.

      Я останавливаюсь как вкопанная и напрягаю все свои органы чувств – слушаю, смотрю, нюхаю.

      Нервно сглатываю, ставлю саквояж у ног, в кармане курточки нашариваю спички, наклоняю свечу и зажигаю её.

      Медленно оборачиваюсь – никого и ничего.