Тот, кто утопил мир. Шелли Паркер-Чан

удивляться было нечему. Когда Баосян прибыл в резиденцию Третьего Принца, давешних юных зубоскалов нигде не было видно. Получается, Третий Принц раскланялся со свитой и унес книжку с собой. Теперь он ждал Баосяна – и тот плавно перешагнул высокий порог. Вот и я. В отличие от коридора, Хрустальную Комнату заливал свет. У Баосяна возникло чувство, будто он шагнул в мир живых сквозь преграду, которую не могут преодолеть духи. С собой в дневной мир он принес гнев – и тут же нашел, на кого его обратить.

      В Хрустальной Комнате резкие блики дрожали на обнаженном горле Третьего Принца, вспыхивали в серебряных бусах, вплетенных в косы. Все поверхности в комнате были изукрашены орнаментами из редчайшего материала – стекла. Вазы и кувшины, напоминавшие молочно-зеленый фарфор, казались полупрозрачными, а оттого – более хрупкими, чем положено твердому веществу. В кровавой глубине багрового реликвария словно пылала какая-то таинственная жизнь. Было там знакомое стекло с драконами и фениксами, а было и чужеземное: эмалированное, рельефное, мерцающее, как масло на поверхности воды, опоясанное золотыми надписями западных ханств. Эти сокровища создавались и служили предметом торговли на протяжении поколений, пока монгольские завоевания не уничтожили традицию навсегда.

      И посреди всей этой роскоши сидел Третий Принц со своей тайной – стеклянным сердцем. Третий Принц, отрицающий собственные желания. Притворявшийся, будто его ничуть не задевают равнодушие матери и издевки Императрицы. Прятавший под высокомерием страх навсегда остаться запасным.

      Третий Принц притворялся, но и Баосян делал то же самое. Он испытывал яркое, злобное ощущение власти над ситуацией, как при встрече со свитой Третьего Принца. Из них двоих только он знал, чем все закончится.

      Половицы орехового дерева были так отполированы, что, склонившись в поклоне, Баосян отразился в них, точно в ночном небе.

      – Ваш недостойный слуга пришел узнать, дочитал ли Третий Принц книгу, которую взял взаймы.

      Третий Принц был напряжен и внимателен. Наверное, он убедил себя, будто забрал книгу, чтобы еще немного поиздеваться. А сам внутренне изнывал от надежды на повторение той самой встречи. Он бросил слуге:

      – Оставь нас.

      Баосян мягко добавил:

      – И подожди снаружи. Я не смею отнимать время у Принца.

      Лицо Третьего Принца залила краска унижения. От стыда предвкушение не только не исчезло, но стало еще нестерпимей. Мысль, что под дверью стоит посторонний и прислушивается, была прочно связана с неизбежным. С тем, что вот-вот произойдет в этой комнате, полной чересчур звонкого стекла.

      Дверь закрылась. Баосян не сдвинулся с места. У него не было ни малейшего желания становиться тем, от кого избавляются при первом же обидном отказе.

      Он едва сдерживал смех, наблюдая, как до Третьго Принца постепенно доходит: ничего ему предлагать не собираются. Как же он, должно быть, ненавидит Баосяна! Ведь тот вынуждает Принца признаться вслух в постыднейшем желании. Баосян понял, с предвкушением