Счастье на кончике хвоста. Оксана Есипова

стью: мужа больше нет.

      – Какая ерунда, – вспомнила она весёлый голос Игоря в тот день, когда они узнали о диагнозе, – я прекрасно себя чувствую. Не надо плакать, родная.

      Это было всего полгода назад. Их прекрасная жизнь, наполненная планами на будущее, надеждами на повышение на работе, покупку новой просторной квартиры, а там и рождение малыша, перевернулась с ног на голову. Они больше не говорили «скорее бы отпуск», «надо подумать, где снять коттедж на лето», «скоро закончится шенген, нужно снова оформлять». Отступили куда-то вдаль, потускнели и потеряли краски придурок-начальник, нерадивые коллеги, тщетность бытия. Освободившуюся пустоту заполнили запах лекарств, бесконечные консультации с профессорами, палаты частных клиник.

      А когда стало ясно, что из этого не выбраться, Игорь сказал:

      – Я всё равно буду с тобой. Вот увидишь. Найду способ. Перестань всё время плакать. Помнишь, как говорила твоя мама? Ни один мужчина не достоин твоих слёз, а я всего лишь мужчина.

      Он улыбался, но жена видела страх и тоску в его глазах. Людмила тоже хотела быть сильной. Ради него. Но слёзы продолжали наворачиваться на глаза помимо её воли.

      – Да, а ещё говорила, что мужчину легко поменять. Думаешь, стоит попробовать? – она пыталась шутить, говорить ему в тон, но голос дрогнул на последней фразе. Подумала, что со стороны такой разговор у постели умирающего мог показаться кощунственным.

      – Я передам твоей маме привет, – серьёзно ответил он, – уверен, она изменила мнение обо мне.

      Мамы нет в живых уже более пяти лет, а вот теперь нет и Игоря. И ребёнка, которого они могли бы завести, если бы не стремились создать «подходящие условия». Вместо того, чтобы пойти домой, Людмила свернула в парк, хотя было уже около девяти вечера, и стояла промозглая ноябрьская погода. Тускло светили фонари, неприятно ассоциируясь с загробной жизнью. Тени от деревьев колыхались, из глубины парка доносились шорохи и странные звуки. Людмилу хватило минут на пятнадцать, после чего она решительно повернула к дому.