Емельян Пугачев, т.2. Вячеслав Шишков

Неужели вам, ваше высокопревосходительство, ничего не известно про Кара?

      – Голюбчик!.. Откуда ж мне знать? Весь крепость окружен... Люди этого каторжника Пугашов день и ночь кругом крепости чинят разъезды. Кар... Кар! О мой Бог!.. Но надо действовать, действовать... Эй, одеваться! – Он бросил колпак, сбросил стеганый шлафрок с кистями, сказал: – Пардон, – и остался в одном исподнем.

      Было уже шесть часов утра, когда они вышли на улицу. И в этот миг, раз за разом, ударили вдалеке три пушечных выстрела. Губернатор затаенным шепотом выдохнул: «О! Ви слюшаете?»

      Сели в сани, поехали в крепость, чутко прислушиваясь к морозной тишине. Но выстрелов больше не повторялось. Рейнсдорп обреченно произнес:

      – Ясно... Все ясно! Чернышев либо сыграл ретираду, либо попался в плен.

      – А третьей возможности вы, ваше высокопревосходительство, не допускаете?

      – Шо? Штоб победа была на стороне полковник Чернышев? Нико-гда! Я не могу победить эта шволочь, даже я!

      Тем временем в Бердскую слободу уныло шагали тридцать два арестованных офицера.

      – А где же Чернышев? Где полковник Чернышев? – озираясь, спрашивали они друг друга.

      – Я видел Петра Матвеевича в Чернореченской, пред самым маршем, – густым басом сказал тучный майор Семенов. – Он отдавал какие-то приказания капитану Ружевскому и неизвестно куда исчез...

      – Но ведь не мог же он отправить в марш нас одних... Не сидит же он в Чернореченской, – сказал такой же тучный, задыхающийся на ходу капитан Калмыков.

      – А вдруг да он не дай Бог убит, – предположил молодой подпоручик Аверкиев. – Шальная пуля либо картечь...

      В Берде пугачевцы тоже всполошились, опрашивали офицеров, опрашивали солдат:

      – Где ваш начальник? Где полковник Чернышев?

      Офицеры как в рот воды набрали, отворачивались, глядели в землю. Спрошенные солдаты только руками разводили:

      – Знать не знаем. Мы люди мелкие...

      Рыжеусый Тимоха Чернов, так ловко одурачивший полковника Чернышева, из себя выходил от злости, он внимательно всматривался в лицо каждого солдата, выкрикивал:

      – Ну и хитер, ну и хитер ваш змей полковник! Как сквозь землю... Да уж не черт ли его с кашей съел?..

      Дежурный Давилин пытливо осматривал всех обозных мужиков, коим велено смирно сидеть на козлах. Осмотрены тридцать семь извозчиков, еще осталось больше половины. Подошел к тридцать восьмому, сидевшему в рваном армяке, в овчинной с ушами шапчонке. Ой, что-то лицо не мужичье, барское, бритое лицо, тонкий нос горбинкой... Э-ге-ге!

      – А ну, дядя, сними рукавицу, покажь руку.

      У полковника Чернышева задергались концы губ, в помутившихся глазах стал меркнуть свет.

      – Что за человек?

      – Из-извозчик...

      Подбежавший на разговор Тимоха Чернов, захлебываясь мстительной радостью, громко закричал:

      – Он, он! Вот те Христос, он... – И, состроив плаксивую рожу, Тимоха повалился перед Чернышевым на колени: – Ваше высокоблагородие! Помилуйте... Пожалейте мою молодую