Закон МКАД. Дмитрий Силлов

взял, что я пойду через Садовое? – сказал Данила, от удивления отпуская бороденку подьячего. Савелий клацнул челюстью и тихонько застонал – не иначе, язык прикусил и временно от боли застыл на месте, зажмурившись и став похожим лицом на сморщенный плод шагай-дерева.

      – Пойдешь, – вздохнул книжник. – У вас, дружинных, на лицах написано, когда вы в поход собираетесь. Решительность шалая во взгляде появляется. Ты только высотки стороной обходи. Думаю, они мутантов притягивают. Возле МИДа толпы нео кучкуются, а то здание, что на Красных воротах, сплошь хищными корнями оплетено, причем каждый корень толщиной с жука-медведя. Другие не видел, но, думаю, там то же самое…

      – Наговорились? – прошипел наконец-то пришедший в себя подьячий. – Уйди с дороги, Данила, в последний раз добром прошу.

      – А то что будет? – поинтересовался дружинник. – Укусишь меня, и я от яда сдохну?

      Сказал – и все-таки отступил в сторону. Что ж, если семинарист решил стать героем, его дело. По Закону за нападение на опричников при исполнении, пожалуй, в Тайном приказе могут не ограничиться плетьми да отсидкой в сыром подвале, а вспомнить про старинную казнь через отсечение головы, которую уже лет сто не применяли. Исходя из чего Данила считал, что сейчас вполне можно было под шумок свернуть подьячему головенку да подкинуть тело в живую рощу. Опричники бы и слова не сказали, им, видать, такая служба самим поперек горла. Но семинарист сам принял решение, и вмешиваться в чужую судьбу против воли человека никто не имеет права.

      Дружинник глянул еще раз на перекошенное от злобы лицо подьячего, плюнул себе под ноги, развернулся и пошел обратно к Кавалерийскому корпусу. Следовало хотя бы часа два поспать перед походом, потом полчаса на сборы – и вперед, пока не рассвело. Потому как с рассветом частенько возникают не только лишние вопросы, но и лишние проблемы.

      Фенакодуса звали Буркой. Данила всех своих боевых зверюг так называл. Этот был четвертым по счету. Прежние погибли, спасая хозяина. Данила всегда удивлялся, как может сочетаться в жутком с виду мутанте звериная ярость по отношению к врагам с безграничной преданностью хозяину и любовью к человеческим детям. Мелкие вообще «лошадок» за большие игрушки держали – когда до них добирались, конечно. Вообще-то не положено к фенакодусам никому подходить, кроме хозяина. Взрослого мужика мутант может и куснуть. А кус у него жуткий. Разинет пасть, смахивающую на старинный чемодан, хлоп – и руки нет. Или головы, если цапнет удачно. Но это зверя сильно разозлить надо. Только кто ж будет злить фенакодуса? Лишь тот, кто с головой не дружен. А такому голова и ни к чему…

      Нового Бурку Данила объездил как раз перед экспедицией. Дело привычное. Вспрыгнул на спину, дал кулаком меж ушей, сдавил коленями бока мутанта так, что ребра затрещали, – и все, покорился зверь, способный в одиночку противостоять нескольким вооруженным нео. Фенакодус, конечно, тварь сильно опасная, но предки-то у нее все-таки лошади, которых поколениями объезжали прапрадеды Данилы. Генетическая память штука серьезная…

      Морда,