Герой нашего времени. Михаил Лермонтов

почти невидимое, и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар. Наша публика похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной, нежнейшей дружбы.

      М. Ю. Лермонтов, как А. С. Пушкин и Н. В. Гоголь, стоял у истоков «золотого века» русской литературы, сильно отличавшейся от произведений авторов конца XVIII – начала XIX века: М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, Д. И. Фонвизина, И. А. Крылова. Лермонтов же считал, что русский читатель еще не готов к самостоятельным выводам, так как привык к озвученным моралям и поучительным текстам авторов предыдущей эпохи.

      Эта книга испытала на себе еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых… Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уже сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!

      Лексический повтор в характеристике современной литературы, безусловно, несет ироническое отношение к читательским вкусам, сформировавшимся на текстах авторов XVIII века, где герои и идеи могли быть либо только отрицательными, либо только положительными, полутонов не существовало. Сейчас же, по уверению М. Ю. Лермонтова, можно отойти от ярлыков и ждать более тонкого повествования, подразумевающего глубокий самоанализ.

      М. Ю. Лермонтов продолжает иронизировать над читательской природой современников, в частности над привычкой буквально воспринимать названия произведений. Автор прямо указывает, что этот роман не автобиографичен, что бы об этом не думали легковерные читатели или иные критики, статьи которых часто публиковались в журналах. И такой отстраненностью от личности своего героя М. Ю. Лермонтов лишний раз подчеркивает, что его Печорин – портрет не конкретного человека, а целого поколения молодых людей.

      Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не от того ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..

      Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: