Время вестников: Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников. Андрей Мартьянов

велела обязательно сослаться на Ангеррана де Фуа, который, узнав о тайном проходе в город, якобы и послал двух благородных шевалье к Ричарду. Как ни странно, Львиное Сердце купился. Он лично знал Ангеррана, и тот давал ему неплохие советы. Ричард никому не признавался, что идею потребовать назад приданое королевы Иоанны подал именно мессир де Фуа, но, простая душа, счел, что имеет основания доверять рыцарю из Лангедока. Наверное, это малообоснованное доверие и повергло короля в искушение совершить столь удивительный подвиг, едва ли не в одиночку захватив Мессину.

      Коридор закончился округлой залой с лестницей, ведущей наверх к тяжелой, обшитой железом двери. В точности подвал башни.

      – Ждем, – скомандовал Ричард. – Довольно скоро снаружи стемнеет, пока посидим здесь.

      Бертран де Борн, брезгливо осмотрев запыленный пол, постелил темный плащ без украшений и устроился на нем, привалившись к стене. Остальные последовали его примеру, только Ричард беспокойно ходил туда-сюда, видимо, в предвкушении настоящего дела. Будет ему приключение, не извольте сомневаться.

      Тишину нарушали только шаги короля и тихая песенка де Борна, мурлыкавшего под нос отнюдь не куртуазную балладу. Гунтер прислушался:

      Хорошо бродить по свету,

      Но, куда ни погляди —

      От убитых менестрелей

      Ни проехать, ни пройти!

      Много умерло их даром

      Под рукою королей,

      В темных сумеречных залах,

      На паркете галерей —

      Исключительно за правду

      Прямо деспоту в глаза,

      Ибо резать правду-матку

      Узурпатору нельзя!

      – Бертран, умолкни, – шикнул Ричард. – Услышат.

      – Тут стены почище, чем в Тауэре, – непринужденно отмахнулся менестрель. – Должен же я порыдать над своей несчастной судьбой.

      – А что там было дальше? – поинтересовался Гунтер, никогда прежде не слышавший подобных сочинений. – Это что-то из вашей биографии?

      – Обобщенный образ, – вздохнув, ответил трубадур. – Думаете, опаснее всего на свете жизнь воина или короля, которого подстерегают заговоры, отрава и кинжалы убийц? Не-ет, хуже всего живется поэтам…

      А еще их убивают,

      Когда бой идет лихой,

      Если лезут прямо с лютней

      В пекло битвы огневой.

      Меж двумя копнами сена —

      То ль виола, то ли меч?

      Менестрелями покрыты

      Сплошь поля кровавых сеч…

      – Бертран! – тщетно воззвал король.

      – А что Бертран? – перебил сам себя де Борн. – Хорошая песня, главное – правдивая…

      А еще их убивают

      За прекрасную любовь:

      Невменяем муж ревнивый,

      По постели льется кровь,

      Мнятся головы на блюде,

      Жены плачут в три ручья…

      Разве трудно выбрать дамой

      Ту, которая ничья?!

      Их тела в тюрьме на нарах,

      Их тела на мостовой,

      Из