Кольцо царя. Надежда Салтанова

на улицу выглядывала-то зачем? Вот сейчас, когда мне дверь отворила? – У Нины от торопливой болтовни Евдокии аж затылок заломило.

      – А проверила, соседи видали или нет. Но вроде от жары все попрятались. А то еще разнесут сплетни, что аптекарша, у которой на пороге полюбовников убивают, к нам домой приходит. И Никону неладно будет, и меня он накажет.

      У Нины от таких разговоров и руки опустились. Молчала, смотрела мрачно на Евдокию. Та, поняв, что и правда речь ее нехороша была, глаза опустила, платок поправлять принялась. Спохватилась, что не предложила гостье ни еды, ни питья. Бросилась в дом, вышла с чашей настоя яблочного да с плошкой орехов.

      Нина от угощения отказалась, головой качнула. И уйти нельзя – надо про нож тот вызнать, и слушать тяжко, когда вот так про тебя недобрая молва разносится. Но вспомнив про Винезио, забыла Нина обиды и сплетни. Да Евдокия и сама уж не знала, как Нине угодить, чтобы не обиделась да не ушла.

      – Ты, Нина, зла на меня не держи. Я сплетни повторила, так никто им и не верит. Это ж не я говорю, а люди языком без ума и без толку чешут. А я тебя знаю – почтенная ты женщина, греха не допустишь. Ты мне расскажи, как было-то? Что за раненый и почему к тебе пришел? Расскажешь?

      Нина помолчала еще. Вздохнула, взяла-таки чашу с настоем.

      – Расскажу. Только сперва сделай одолжение – расскажи, что Никон скрибе диктовал. У тебя память хорошая – ты же все-все, наверное, запомнила?

      – А как тут не запомнить. Я, чай, там стояла немало, аж муравьи в сокки[26] заползли да покусали. – Она подняла край столы, почесала белую щиколотку. – Но я с места не сдвинулась, пока все не дослушала.

      Евдокия с важным видом замолчала, сложила руки на груди.

      Нина спохватилась, полезла в корзинку. Достала кувшинчик с маслом, протянула женщине:

      – Вот, тебе в подарок несла, да едва не забыла. На лаванде масло настоянное, свежее, вчера только процедила. И для рук хорошо, и для тела всего.

      Евдокия масло понюхала, поблагодарила, отставила в сторону. И не в силах больше сдерживаться, приступила к рассказу:

      – Сперва он про твою аптеку говорил, где раненый сидел да откуда добирался. Да про то, что все равно умер бы. Сказал, что аптекарша все сделала, что нужно было, да рана была смертельная. Это он как будто тебя защищал. С чего бы моему мужу тебя защищать вздумалось? – Она с подозрением уставилась на Нину.

      – Окстись, Евдокия. Не защищал он меня, просто правду сказал. Расскажи лучше, про что он еще говорил.

      Евдокия, поджав губы, покивала. И под настойчивым взглядом Нины продолжила:

26

Сокки – кожаная невысокая обувь на мягкой подошве (примеч. авт.).