Бойня номер пять. Завтрак для чемпионов. Балаган. Курт Воннегут

и так далее.

      Да, и так далее.

      Самолет «Люфтганзы» должен был вылететь из Филадельфии, через Бостон, во Франкфурт. О’Хэйр должен был сесть в Филадельфии, а я в Бостоне, и – в путь! Но Бостон был залит дождем, и самолет прямо из Филадельфии улетел во Франкфурт. И я стал непассажиром в бостонском тумане, и «Люфтганза» посадила меня в автобус с другими непассажирами и отправила нас в отель на неночевку.

      Время остановилось. Кто-то шалил с часами, и не только с электрическими часами, но и с будильниками. Минутная стрелка на моих часах прыгала – и проходил год, и потом она прыгала снова.

      Я ничего не мог поделать. Как землянин, я должен был верить часам – и календарям тоже.

      У меня были с собой две книжки, я их собирался читать в самолете. Одна была сборник стихов Теодора Рётке «Слова на ветер», и вот что я там нашел:

      Проснусь – и медлю отойти от сна.

      Ищу судьбу везде, где страха нет.

      Учусь идти, куда мой путь ведет.

      Вторая моя книжка была написана Эрикой Островской и называлась «Селин и его видение мира». Селин был храбрым солдатом французской армии в Первой мировой войне, пока ему не раскроили череп. После этого он страдал бессонницей, шумом в голове. Он стал врачом и в дневное время лечил бедняков, а всю ночь писал странные романы. «Искусство невозможно без пляски со смертью», – писал он.

      «Истина – в смерти, – писал он. – Я старательно боролся со смертью, пока мог… я с ней плясал, осыпал ее цветами, кружил в вальсе… украшал лентами… щекотал ее…»

      Его преследовала мысль о времени. Мисс Островская напомнила мне потрясающую сцену из романа «Смерть в кредит», где Селин пытается остановить суету уличной толпы. С его страниц несется визг: «Остановите их… не давайте им двигаться… Скорей, заморозьте их… навеки… Пусть так и стоят…»

      Я поискал в Библии, на столике в мотеле, описание какого-нибудь огромного разрушения.

      Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор.

      И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба.

      И ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастения земли.

      Такие дела.

      В обоих городах, как известно, было много скверных людей. Без них мир стал лучше. И конечно, жене Лота не велено было оглядываться туда, где были все эти люди и их жилища. Но она оглянулась, за что я ее и люблю, потому что это было так по-человечески.

      И она превратилась в соляной столб. Такие дела.

      Нельзя людям оглядываться. Больше я этого делать, конечно, не стану. Теперь я кончил свою военную книгу. Следующая книга будет очень смешная.

      А эта книга не удалась, потому что ее написал соляной столб.

      Начинается она так:

      «Послушайте:

      Билли Пилигрим отключился от времени».

      А кончается так:

      «Пьюти-фьют?»

      2

      Послушайте:

      Билли