Может, быль, а может, небылица. Русские сказки. Василий Бабушкин-Сибиряк

биряк, 2024

      ISBN 978-5-0064-0583-7

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Может быль, а может небылица, может ведьма, а может девица.

      Понятно любому, ведь само слово за себя говорит – было это или не было. Но время свои поправки вносит, древние былины уже стали, небылицами. Вот и со мной такая небылица, а может быль произошла.

      Несколько лет я мечтал сходить на Ведьмину гору. Очень мне это нужно было.

      Только там, в стране ведьм, на островке среди болота росла разрыв-трава.

      Но кого из старожилов не спрошу про эту гору, те сразу начинали меня отговаривать, мол, гиблое это место и туда уже лет двести никто не ходит.

      И рассказывали мне про одного парня Илью, жившего там и сгинувшего бесследно.

      Этот Илья, настоящий русский молодец, жил в большой деревне и считался первым парнем на селе. Красавец, плечист, волос русый кольцами вьётся, одним словом ни здоровьем, ни красотой его Бог не обидел.

      Но вот горделив был и развратник большой. Перепортил всех девок в деревне Илья и до замужних молодок добрался.

      Осерчали мужики и не один раз сходились, чтобы проучить Илью, отвадить значит его от этих неприличностей. Но Илюша брал оглоблю в руки и гонял мужиков по деревне.

      Не верил он ни в любовь, ни в совесть, а только верил в свой кулак и своё здоровье.

      Решили тогда на сходе старики Илью из деревни выгнать. Так и сделали. Сложил Илья свои вещи на телегу, понукнул лошадь и выехал, под слёзы всех женщин и шутки мужиков.

      Едет, а по дороге к нему подсела попутчица, красивая до неприличия, в крепдешиновом платье и в шляпке – из городских значит.

      Вот и сманила она его жить с собой на это самое место, которое теперь Ведьминой горой зовётся. Построил Илья дом у небольшого озерца и стал жить в нём с красавицей своей.

      А чтобы от людей отгородиться, уж очень Илья на них осерчал, пропахал он сохой огромный круг радиусом в сотню миль, а после по этому кругу поле вспахал и зерном засеял.

      А зазнобушка то его ведьмой была, так часто в жизни бывает, приглянется красавица-девица, а в жизни, как есть ведьма. Вот она и заколдовала это место по границе, что Илюша пропахал, чтобы никто, значит, туда вовнутрь попасть не мог.

      И с того времени так и случилось. Кто ни пойдёт туда без следа сгинет. Уже в наши времена мелиораторы распахивали земли под поля, так бульдозеры упирались в этот круг, и ни с места. Нагребли они огромный вал по всему кругу, который зарос осинками да колючими кустами, через которые и не пробраться.

      Поселилась в том месте вся нечисть. Тут и ведьмы лесные, их чаще бабами Ягами величают, и ведьмы городские, что без мужей живут. Любая баба Яга своего Лешего при себе держит, или Водяного деда, а городские ведьмы мужиков на дух не переносят. Потому то и пошла между ними вражда.

      Жить стали порознь, лесные ведьмы у болота, а городские на горку перешли. Надо сказать, что там ещё деревня горбунов была, горбуны пришли сразу, как только Илья сгинул. Они построили деревушку себе и пахали поля, что Илья разделал.

      Очень злой народец эти горбуны, их вся нечисть Ведьминой горы не трогала, побаивались.

      Но однажды договорились лесные ведьмы с горбунами, что те распашут и для них поля рядом со своими полями. Захотели они лён посеять, для каких то своих надобностей.

      Но прознали про то городские ведьмы и сменили им семена льна на семена конопли.

      И заколосилась на полях травка. Городские ведьмы стали «дурь» воровать с поля.

      Лесные ведьмы решили поле охранять.

      Началась великая война на Ведьминой горе.

      Всех она коснулась. И горбунов, и леших с кикиморами, и русалок, и даже стая чёрных воронов разделилась между ведьмами.

      И вот в это самое время я и решил пробраться на Ведьмину гору.

      Мол, пока вы воюете, я себе разрыв-траву добуду.

      Солнечный августовский день, синее прозрачное небо, колосья хлеба и летающие над полем мелкие стрекозы.

      Я подошёл к лесу, по всей его границе росли кусты черёмухи, черёмуха была сладкой и терпкой от нагревших её лучей солнца. Я продирался через эти кусты и чапыжник, через высокие кусты папоротника и сучья упавших деревьев.

      Но вот вышел на полосу мелкого светлого соснячка, вперемешку с молодыми белоствольными берёзками.

      Здесь под деревьями ещё не высохла утренняя роса, она сверкала на длинных травинках, на иголках