Никогда не поздно поставить точку. Андрей Захаров

послание, переставив буквы задом наперёд, казалась мне оригинальной. Первая любовь и первые глупости – у кого этого не было?

      – Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Октябрьская», – проговорил металлический голос.

      Была пятница, я возвращался с работы после тяжёлой недели, чувствуя, что начинаю кашлять и у меня растёт температура.

      Когда-то мы учились в одной школе. Её звали Юля. Она была на год старше и на голову выше; у неё было много веснушек и очень красивая улыбка. Когда она улыбалась, веснушки на каждой щеке сближались и казалось, что улыбка рождает два маленьких солнышка. А ещё у неё были тёмные вьющиеся волосы и карие глаза. По моим представлениям, она была если и не самой красивой девочкой в школе, то точно самой милой.

      Я закрыл глаза и на миг вернулся в детство. Советский Союз, пионеры, совет дружины. Такой совет был в каждой школе. Меня, отличника, впихнули в него без спроса. Кажется, там было человек пятнадцать-двадцать. Общественная деятельность напрягала, но я ходил на собрания совета ради встречи с ней.

      От внезапной боли я открыл глаза и чуть не вскрикнул: какая-то грузная женщина наступила мне на ногу. Я с укоризной взглянул на неё и поджал губы, чтобы не наговорить грубостей.

      – Извините, – сквозь зубы выдавила она из себя.

      Просто сама вежливость. Я отодвинулся и снова закрыл глаза.

      Как известно, девочки взрослеют и формируются раньше мальчиков, так что мы с Юлей находились словно в параллельных реальностях: она была без пяти минут девушка, а я, в общем-то, ещё ребёнок. Она почти на замечала меня.

      И вот однажды наш совет дружины отправили в дом культуры на слёт всех школ района. От нас поехали человек семь-восемь, включая меня и Юлю. Была зима, и, думаю, остальные просто болели.

      Многие из нашей команды выглядели как ботаники. Быть может, поэтому Юля вдруг заговорила со мной. Мы проболтали всю дорогу, пока нас везли на дёргающемся «рафике»; затем уселись рядом в большом зале, продолжая тихонько разговаривать даже во время торжественных речей.

      Когда в конце мероприятия один старый бородатый дядька (лет двадцати) повесил на себя гитару и собрал всех в большой круг, мы встали рядом. Многие положили своим соседям руки на плечи – видимо, в знак духовного единения.

      Юля была выше меня, и я неловко замялся, не желая тянуться вверх и выглядеть карликом. Она засмеялась, явно угадав ход моих мыслей, решительно взяла мою левую руку и положила себе на талию.

      Мы пели песни, большинство из которых я слышал впервые, а Юля знала наизусть. «Бригантина», «Свечи», «Оранжевый кот», «Алые паруса». Я пытался успевать за общим хором, она помогала мне со словами, смеясь над моими ошибками и создавая своим тихим смехом эффект солнечных лучей.

      Ребята, надо верить в чудеса!

      Когда-нибудь весенним утром ранним

      Над океаном алые взметнутся паруса

      И скрипка пропоёт над океаном…

      Я держал Юлю за талию, чувствовал её мягкую тёплую руку у себя на плечах, и все, кто стоял рядом, испарились из моего восприятия.

      – Мужчина, вы выходите? – На меня смотрела всё та же неуклюжая особа. Под глазами – мешки, изо рта – перегар.

      Я устало кивнул. Мне надо было перейти на Кольцевую. Желающих выйти было много, я приготовился к давке.

      Наше общение так и не вышло за рамки совета дружины. Конечно, мы пересекались на переменах, но дружить с девчонкой, почти взрослой шестиклассницей, считалось недостойным одиннадцатилетного пацана. Наверное, ей тоже было не до меня, поэтому дальше приветствий у нас не заходило.