Последний танец. Леа Рейн

идела на кровати, довольствуясь маленьким зеркальцем в пудренице, раздраженно цокнула:

      – Девчонки, вы достали.

      Для них подобные перепалки были обыденным делом. Девушки вечно о чём-то спорили, что-то делили, но несмотря на это были лучшими подругами, почти сёстрами, неразлучными с самого детства.

      Познакомились они в семь лет, когда родители сбагрили их на учебу в эту закрытую школу. «Неясыть» стал для них вторым домом, а может, даже первым, ибо здесь они провели большую часть своей жизни. С семьей они виделись лишь на каникулах. Кого-то радовала жизнь вдали от предков – предки-то бывали разными, – кто-то, наоборот, тосковал. В «Неясыти» тоже случалось разное, плохое хорошему не уступало, но в целом, это не худшая школа, в которую они могли попасть.

      – Скажите спасибо, что мы не в государственной, – замечала Сальма.

      Она всегда произносила словосочетание «государственная школа» с таким отвращением, точно речь шла о чём-то мерзком. Таким же тоном она отзывалась только о крысах и пауках, которых страх как не любила.

      Сальма самая богатая и знаменитая из всей троицы. Точнее богатая и знаменитая ее мама – маркиза, актриса и миллиардерша в одном лице. Сальма же ее избалованный ребёнок, которому потакают в любой материальной прихоти. Увы, в прихотях родительской любви одинокая мама всегда отказывала.

      – Ты закончила со своим глазом, нет? – недовольно спросила Хуана.

      – Я – Роза Дьюитт Бьюкейтер, – сказала Сальма, точно это ответ на вопрос.

      – И что?

      – А то, что я себе не прощу, если образ выйдет неидеальным.

      Сальме этого вряд ли стоило опасаться. Волосы она красила в оттенок «красное дерево». Сегодня она завила их мелкими кудрями и собрала в прическу, оставив несколько прядей лежать на открытых плечах. Платье рубинового цвета точь-в-точь повторяло костюм Кейт Уинслетт в фильме «Титаник». Сальме сшили его на заказ за месяц до праздника, а ее мамаша выложила за это круглую сумму, и все ради того, чтобы поразить школу. В итоге, Сальма выглядела так, что могла бы стать каскадершей в «Титанике».

      Хуана, которая хныкала, пытаясь попасть к зеркалу, нарядилась Мэрилин Монро в том ее знаменитом образе, когда она стоит на решетке вентиляционной шахты и придерживает юбку белого платья. Хоть Хуана и осветляла волосы до платинового блонда, но берегла длину до поясницы, и для создания образа на праздник ей пришлось заказать короткий парик. Она выбрала жутко дорогой, сделанный из чьих-то натуральных волос, что Сальме показалось очень престижным, а Бланке – отвратительным.

      – Кошмар какой, они же были на чужой голове! – поморщилась Бланка. – Понимаю, если бы ты была лысая…

      – Ты хоть знаешь, сколько он стоил? – обиженно сказала Хуана.

      Впрочем, парик выглядел как настоящие волосы, и образ Мэрилин Монро получился отличный. Хуане оставалось нарисовать родинку, да только к зеркалу оказалось трудно попасть.

      Бланка выбрала образ попроще: нарядилась Гермионой. Ничего ей шить не пришлось, стоило только заказать в интернете готовый костюм и дождаться посылку. Волшебная палочка, мантия, шарф Гриффиндора – и костюм на праздник готов. Даже краситься особо не нужно.

      – Вылитая Гермиона, – заметила Сальма, глядя на Бланку через зеркало. – И такая же зануда.

      – Эй! – возмутилась та и запустила в подругу подушкой.

      Хуана поддержала расправу над подругой:

      – Так ее, так! Достала занимать зеркало.

      Сальма сложила у груди руки, будто раскаивалась, и картинно поклонилась:

      – Прошу, мисс Монро, не гневайтесь, зеркало теперь целиком и полностью ваше.

      Освободив желанное место, она стала собирать свою косметику в пластиковый чемоданчик, по размерам ничуть не уступающий дорожному. Там она хранила продукты от самых известных и дорогих брендов, причем каждого было в нескольких оттенках. Похожий саквояж для косметики был у Ханны Монтаны в одноименном фильме, и подруги всегда завидовали, что Сальма может жить как поп-дива. Впрочем, когда вспоминали о том, как к ней относится мать, возникало лишь горькое понимание – нехватку родительской любви Сальма заглушает покупками дорогих вещей.

      – Через десять минут мы должны быть внизу, – сообщила Бланка, сверяясь с айфоном, а потом глянула на Хуану, которая, подойдя вплотную к зеркалу, ставила на щеке точку карандашом для бровей. – Кстати, родинка у Монро была с другой стороны.

      – Черт! – воскликнула Хуана. – А ты не могла сказать раньше?

      Сальма, закрыв чемоданчик на замок, оценивающе глянула на Хуану:

      – Да ладно, и так хорошо. В сущности, какая разница, с какой стороны родинка?

      Хуана фыркнула в ответ:

      – Сказала та, что рисовала глаза как у Розы.

      Их рассуждения прервал короткий стук в дверь. Девушки закопошились и сгребли в кучу все, что лежало не на своих местах, попрятав в укромные уголки, чтобы создать видимость порядка, потому что после сборов в их комнате царил настоящий хаос.

      Сальма,