Я – враг мой и друг. Андрей Швецик

р тянулся и уменьшался в своей квадратной зрительной проекции до ничтожно малых размеров. И не было понятно, есть ли у него начало или конец. Не понятно, откуда исходил свет в этой монолитной конструкции. Он будто бы исходил из самих стен из каждой ее поры, что разглядеть невооруженным глазом было нельзя. Он мягко обволакивал воздух и так же нежно и мягко ложился на серую, но приятную взгляду окраску стен. Одного прикосновения к поверхности хватало, чтобы порыв влечения устремился вдаль. Вперед и вперед, не отнимая руки от прохладной и слегка шершавой на ощупь плоскости. Ни звука. Не слышно даже шороха шагов. Только собственное дыхание и биение жизни в груди. Такие необычные ощущения вызывали во мне дискомфорт. Поэтому каждый мой шаг сопровождался легким шорохом поверхности пальцев о стену. Даже мой костюм, приятно сидящий и не сковывающий движений, не был источником какого-либо шума. Почему я заостряю на этом столько внимания сейчас? Меня это беспокоит. Несомненно, волнует. Не знаю почему, но подобное состояние не вызывает во мне ощущений реальности происходящего. То есть, я ощущаю себя и то, что я нахожусь в неком пространстве и это вполне реально. Я могу анализировать и считывать информацию, а так же передвигаться в пространстве, что, несомненно, занимает у меня определенное количество времени, это значит, что я в какой-то мере существую. И тот факт, что буквально некоторое время назад это существование едва не оборвалось, меня приводил в смятение. Пол ни с того ни с сего будто бы провалился подо мной, да так, что я оказался на нем распластанным и полностью обездвиженным. Будто бы тело мое налилось свинцом и отказалось меня слушаться. Через некоторое время все прекратилось, я поднялся и оказался в этом длинном коридоре. Возможно, длинным он мне только казался. Во всяком случае, во время своего движения я еще ни разу не попал в тупик. Это означало бы, что шел я зря. В любом случае, если и пол и стены могут двигаться в произвольном порядке, то и тупик может образоваться, где ему и быть не положено. Если следовать такой логике, то и возникновение мое здесь не случайно, как и не случаен тот факт, что выяснился внезапно, прервав цепь моих размышлений…

      Тишина стала совсем уж давящей. Писк, доносившийся отовсюду, докучал. Нестерпимым роем носился он, отражаясь от стен, пола и потолка. Я ощущал, как по моему затылку, собираясь в небольшую каплю жидкости, мелкими иголочками, протыкая изнутри кожу, сочится влага. Она медленно пропитывала миллиметр за миллиметром ткань костюма, спускаясь все ниже и ниже. Покалывания не прекращались, но смещались по линии позвоночника строго вертикально. Чтобы убедиться, что я здесь по-прежнему один, я резко обернулся, хватая взглядом те еще крупицы моего воображения, которые я не успел растерять, пока не встретился взглядом с чернильной тьмой. Если бы периферийным зрением я не мог видеть то, от чего отвернулся еще мгновение назад, то я бы подумал, что веки мои мне больше не служат, а зрение вдруг потеряло чувствительность. Непроглядная тьма встала у меня на пути, который я не выбрал, и заставила меня пятиться и сомневаться. Первобытный подсознательный ужас стал моим союзником в противостоянии с изначальной тьмой. Так я ее окрестил и никак иначе охарактеризовать не мог. Сколько бы я не убегал, задыхаясь и кашляя в одышке, неизменно мой взгляд встречал ее за спиной. Я не знал что произойдет, переступи она швы, соединявшие квадратные серые плиты. И не знал, что меня так пугает. Осознание ли того, что может произойти что-то, что мною было незапланированно или что-то иное? На это ответа у меня не было. Швы пересекать она отказывалась, и бежать уже не было сил. Пока я отдыхал, прислонившись спиной к стене, от очередного «побега», я осознал одну вещь. А заключалась она в следующем: страх мой был мною выдуман. Что изменилось бы, оглянувшись я мгновением раньше, еще до того, как я осознал, что покидая очередной квадрат, тот не остается прежним, а заливается чернильной краской? Я не знал, следовала ли она за мной по пятам все это время, или появилась внезапно, только в поле моего зрения. Беспокойство постепенно сменялось чем-то иным. Любопытством. Квадрат за квадратом я отдавал ей серые метры, но более того, что я давал, она не брала. Казалось уже я сам управляю этой тьмой, пока не наступил тот момент, когда она доказала мне обратное и исчезла. Скатившись по стене вниз до упора, я уже сидя намеревался и дальше управлять своим новым приобретением, о котором я ранее и не подозревал. Но вскоре понял, что ее строптивый характер мне еще предстояло познать сполна. Противоположный темному, конец коридора стал преображаться с колоссальной скоростью превращаясь в такую же чернильную пустоту, до которой я боялся дотрагиваться. Серые квадраты угасали один за другим, пока потухшие не приблизились ко мне вплотную, вырисовав мне лишь неправильный куб с отсутствующими и несуществующими названиями «начало» и «конец». Ужас с прежней силой охватил мой рассудок, никаких более попыток проанализировать текущее положение я не свершил. Полное оцепенение овладело моим телом.