Посланник МИД. Книга пятая. Георгий Комиссаров

нашу землю немцев в громадные клещи!

      Полпред и его окружение тоже не особо волновались насчёт обмена, но ради приличия и престижа поручили мне отвергать в германском МИДе даже мысль репатриации по количеству, то есть «один за одного», а не по общепринятой в таких случаях форме: «всех на всех».

      А для этого нам необходимо было дать весточку о таком «вопиющем попрании норм дипломатии со стороны Гитлера» всему международному сообществу…, – как витиевато выразился советский полпред Деканозов.

      Я же вызвался провернуть это дело, как я это назвал: «по испанскому варианту», то есть через банальный подкуп нашего главного соглядатая обер-лейтенанта СС Хейнеман.

      Это был высокий, грузный и уже немолодой человек. Он оказался на редкость разговорчивым.

      На второй день нашего знакомства я уже знал, что у него больная жена, что брат его служит в охране имперской канцелярии, а сын Эрих заканчивает офицерскую школу, после чего должен отправиться на фронт.

      Оказывается, это не очень-то устраивает Хейнемана, и он просит брата пристроить молодого Хейнемана где-нибудь в тылу.

      Такие разговоры эсэсовского офицера, да к тому же ещё и начальника охраны, с советским дипломатом в условиях войны несколько меня настораживали.

      – Не хотел ли Хейнеман спровоцировать меня на доверительный разговор?, – спрашивал я себя и товарищей.

      – А может быть, он в глубине души не относится к нам враждебно и – кто знает – возможно, даже готов нам помочь?, – с энтузиазмом мировой солидарности отвечали они мне на мой скепсис.

      Во всяком случае я решил, что мне стоит к нему повнимательнее присмотреться.

      Посоветовавшись, мы решили, что нужно попытаться наладить «дружеские» отношения именно с Хейнеманом, проявляя при этом величайшую осторожность, так как любой неверный шаг мог бы лишь осложнить положение посольства и дать повод гитлеровцам для провокации.

      И вот вечером, когда Хейнеман, обойдя вверенный ему караул, зашёл в посольство спросить, не хотим ли мы что-либо передать на Вильгельмштрассе, я пригласил его отдохнуть в гостиной.

      – Не согласитесь ли немного перекусить, – обратился я к Хейнеману. – За день вы, наверное, устали, да и после обеда прошло много времени.

      Хейнеман сперва отказывался, ссылаясь, что это не положено при несении службы, но в конце концов согласился поужинать со мной.

      В итоге у нас завязалась довольно откровенная беседа.

      После нескольких рюмок Хейнеман стал рассказывать, что, по сведениям его брата, в имперской канцелярии Гитлера весьма озабочены тем неожиданным сопротивлением, на которое германские войска наталкиваются в Советском Союзе.

      Во многих местах советские солдаты обороняются до последнего патрона, а затем идут врукопашную.

      Нигде ещё за годы этой войны германские войска не встречали такого отпора и не несли таких больших потерь.

      На Западе, продолжал Хейнеман, все обстояло совсем по-другому – там была не война, а прогулка. В России – не то, и даже в имперской канцелярии кое-кто начинает сомневаться, стоило ли начинать войну против Советского Союза.

      Это уже походило на оппозицию, чего никак нельзя было ожидать от эсэсовского офицера.

      – Может быть, – подумалось мне, – Хейнеман не до конца отравлен нацистским фанатизмом?

      Не скрывал мой собеседник и того, что в связи с сообщениями с Восточного фронта его особенно беспокоила судьба сына.

      – Если его отправят на Восточный фронт, – несколько раз повторил Хейнеман, – мало шансов, что он выберется оттуда живым…

      Будучи все еще не уверен в Хейнемане, я молча слушал.

      Лишь когда он заговорил о своем сыне, я заметил, что этой войны могло бы вообще не быть и что тогда был бы в безопасности не только его Эрих, но была бы сохранена жизнь многим другим немцам.

      – Вы совершенно правы, – ответил Хейнеман, – зачем эта война?, – сокрушался он.

      Наш ужин продолжался около двух часов, и у меня с Хейнеманом установился контакт.

      В 00-00 часов по Москве все в полпредстве затихли и слушали радио…

      Левитан вначале сказал, что отныне сообщения о военных действиях будут даваться Советским Информбюро…

      У меня в голове чётко прозвучало «Совинформбюро сообщает…».

      Далее шла сама сводка:

      «В течение 24-го июня противник продолжал развивать наступление на Шауляйском, Каунасском, Гродненско-Волковысском, Кобринском, Владимир-Волынском и Бродском направлениях, встречая упорное сопротивление войск Красной Армии.

      Все атаки противника на Шауляйском направлении были отбиты с большими для него потерями.

      Контрударами наших механизированных соединений на этом направлении разгромлены танковые части противника и полностью уничтожен мотополк.

      На Гродненско-Волковысском и Брестско-Пинском направлениях идут ожесточённые бои за Гродно, Кобрин, Вильно, Каунас.

      На