Уиронда. Другая темнота. Луиджи Музолино

понял: они их не спасут, ни за что. На лицах мальдивцев был написан ужас, смешанный с любопытством и изумлением. Морщины на лбу старика, кричащего им что-то непонятное, напоминали русла высохших рек, покрытых пылью животного, парализующего страха.

      Не отрывая взгляда от сероватого холма, от странной, словно резиновой поверхности острова, рыбаки все время кланялись – как будто умоляли о чем-то или просили прощения.

      Это были мальдивцы явно не с туристического атолла: очень худые, с первобытными татуировками, зарубцевавшимися на впалых животах, с гривами грязных темных волос, заплетенных в косы. Аборигены из племени, которому удалось выжить на каком-то удаленном атолле в Индийском океане.

      Дальше все произошло так быстро и неожиданно и настолько потрясло уцелевших жестокостью, что затмило в памяти аварию гидросамолета.

      – Да твою ж! – выругалась Самоа. До лодок было метров пятнадцать. – Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

      И прыгнула в желтоватую воду прибоя. У ребят уже было время, чтобы оценить физическую форму мускулистой девушки. Эннио бросил красноречивый взгляд в сторону оставшихся.

      – Ребята, надо плыть, – сказал он, скорчив придурковатую физиономию, как у комика в голливудском фильме, а потом нырнул дельфинчиком вслед за Самоа.

      – Куда вы? Боже мой, куда, куда? Я плохо плаваю… – Дэни принялась бегать туда-сюда по крылу самолета, не зная, прыгать ей или оставаться на обломке.

      Валентина по-прежнему всхлипывала, только теперь стала еще и взывать к своей матери.

      Увидев, что Самоа и Эннио приближаются, рыбаки отчаянно замахали руками.

      Держитесь от нас подальше. Не подходите. Умберто не знал языка,

      Ресси! Хураа нубаи Дириури! Ресси! Хураа нубаи! Дириури!

      но то, что они хотели сказать, понимал и так – по безумной жестикуляции охваченных паникой рыбаков.

      Не вздумайте плыть сюда, не смейте!

      Тем временем Самоа, которую мощными гребками безуспешно пытался догнать Эннио, добралась до самого большого дхони, а Умберто почти что уговорил Валентину и Дэни прыгнуть в воду.

      Вопли мальдивцев перешли в истерику. Самоа вцепилась в борт лодки, перелезла через него и схватила ближайшего рыбака за щиколотку.

      Она довольно улыбалась. Получилось! Теперь они будут спасены!

      Пытаясь вырваться, рыбак хотел пнуть Самоа, но плюхнулся назад на дно лодки, как тарантул. Умберто видел, как он изо всех сил махал руками и ногами. Самоа протянула к нему руку и еще раз попросила помощи на мальдивском:

      – Ханйехун! Ханйехун!

      Они убили ее копьями – грубо заточенными палками, которые лежали в лодках. Самоа даже не успела закричать.

      Первое копье, брошенное старым рыбаком, пронзило правое плечо, острием зацепив ключицу. С его конца свисал кровавый кусок плоти, похожий на сердцевину яблока.

      Умберто даже показалось, что он слышит хруст костей, но он приписал это воображению.

      Да, все это, должно быть, лишь плод воображения.

      Откуда-то издалека