Моя возлюбленная сакура. Кэйсукэ Уяма

ручищи Такаси и продолжила:

      – Повеселись, раз выпала возможность!

      – Ну не знаю, – откликнулась Мисаки, прихлебывая четвертую чашечку. – Он же наш клиент…

      – А у вас есть какие-то правила на этот счет?

      – Нет, но…

      – Ты ж сто лет не ходила на свидания?

      – Да, но…

      – И ты, кажется, жаловалась, что новых людей не видишь. Это шанс, я тебе говорю!

      – Ну какой же он «новый человек»…

      Тут у Такаси лопнуло терпение, и он громко цокнул языком:

      – Так, ну-ка завязывай! Тоже мне, военный стратег! А ты, Мисаки?! Новых людей ей подавай! А кто хотел себя с лучшей стороны показать? Или ты на работе ворон считаешь, потому что о мужиках думаешь?

      Такого комментария Мисаки снести уже не смогла и впилась в брата взглядом:

      – С дуба рухнул? Но любви-то все равно хочется, мне ж всего двадцать три!

      – Вот и иди на свидание! – тут же наставила ее Аяно.

      – Какое же это свидание?!

      – А что тогда?

      – Ну… – Девушка задумалась, подбирая слова, и осушила чашку. – Компенсация ущерба, вот!

      И с этими словами она убежала на второй этаж.

      Там они с братом жили. Слева от скрипучей лестницы располагалась гостиная, а дальше по коридору – кухня и ванная. В самом конце находились комнаты Такаси и Мисаки. На двоих им хватало места за глаза.

      Девушка отодвинула неподатливую фусуму[7] и рухнула на кровать. Хотелось уснуть, не смывая макияж. Мисаки перевернулась в постели и уставилась на лампу под потолком. Комнату в свое время переделали на западный манер, но абажур менять не стали, и тот выбивался из интерьера. Глядя на флюоресцентную лампу в слегка пожелтевшем абажуре, девушка вздохнула.

      Аяно, конечно, права, Мисаки сто лет не ходила на свидания…

      В последние годы как-то совершенно не складывалось. В старшей школе Мисаки еще встречалась с одним парнем. Но родители умерли, и она не хотела висеть на шее у брата, так что тут же нашла подработку, а вечерами часто помогала в «Ариакэ-я». И парень бросил ее со словами, что та слишком много работает, и он не чувствует рядом с ней дыхания юности. До сих пор девушку это бесило. Конечно, она много работала: денег-то никто просто так не оставил!

      Потом Мисаки пошла в училище, и дел не убавилось. Даже стало больше. Брат оплатил учебу, но материалы для занятий – ножницы, головы-манекены, полотенца, термобумага – тоже стоили денег. Так что у Мисаки едва оставалось хоть какое-то время между работой и подработкой, и о любви она, конечно же, даже не мечтала. Но все это, разумеется, отговорки. Вообще-то она просто жалела силы на отношения.

      После долгого перерыва сложно обустроить личную жизнь. Особенно когда прошлые отношения закончились на такой дурацкой ноте – это отбивало всякую охоту пробовать еще раз. Так чувствует себя питчер, когда стоит посреди поля, и матч уже, считай, проигран, а от него требуют подавать следующий мяч. Вот и Мисаки: в первый же год рабочей жизни ее пригласил погулять парикмахер из соседнего салона – но он так пылко добивался внимания, что в конце концов девушка струсила

7

Раздвижная дверь в японском доме.